Чинта.
Мы поплелись в медицинский кабинет, переглядываясь исподлобья. В какой-то момент между нами возникло даже некоторое подобие единения – странное чувство, превратившее нас из заклятых врагов в братьев по оружию, потому что сейчас мы оказались на одной стороне и против общего врага – администрации приюта. Я чувствовал себя дико уставшим. У меня болело всё тело, а кровь из разбитых губ и носа подсыхала, неприятно стягивая кожу.
Утром у всех участников драки (у синьоры Чинты оказалась фотографическая память) состоялся неприятный разговор с директором, а у нас троих – неприятный в кубе. Я не знаю, что наплёл синьору Капроне Бенито, но на меня директор вылил ушат ругательств и угроз и обрисовал весьма мрачную перспективу моей дальнейшей жизни. Он тряс у меня перед лицом моей погнутой в бою вилкой, обещал передать её в полицию и засадить меня за решётку. Он прочил мне уголовное будущее, уверял, что я проведу в тюрьме лучшие годы своей жизни, если ещё раз совершу подобное. В свою защиту он не дал мне сказать ни слова. Только огласил приговор: с сегодняшнего дня целый месяц мне не будут давать ни ложки, ни вилки, потому что это опасно для окружающих. Есть я теперь должен был руками. Усталость и боль от побоев придали мне нездоровой смелости. Я бы даже сказал – неоправданной дерзости.
– Я сообщу о ваших наказаниях в полицию, – твёрдо пообещал я и вышел из кабинета. Вслед мне неслись ругательства и угрозы ужесточения наказания, но я шёл себе по коридору, кончиком языка ощупывая шатающийся верхний зуб, на моё счастье, молочный.
Есть руками, надо сказать, было довольно удобно. Мне кажется, люди зря придумали ложки и вилки. Хотя… ложки, наверное, не зря, потому что пить суп через край тарелки было несподручно. Мальчики посмеивались надо мной, но уже не так активно, как раньше. Видимо, слух о моём ожесточённом сопротивлении серьёзно поднял мой рейтинг. Скажу прямо, некоторые стали меня опасаться.
На третий день после драки судьба неожиданно подкинула мне ещё одно испытание. Но в нагрузку к нему дала шанс отомстить синьору Капроне. В обед в приют наведались Джанлука с адвокатом, ведущим моё дело, и синьорой Мариной. Адвокат и психолог отправились к директору, чтобы договориться о возможности моего присутствия в суде, а синьору Менотти досталась роль меча карающего. Ему стало скучно сидеть в приёмной, и он пошёл в столовую, посмотреть, чем кормят сирот. Когда он увидел меня, поглощающего пасту руками, дар речи на минуту оставил его. Придя в себя, футболист спросил меня, что это значит. Я, если честно, сильно смутился, не зная, как деликатно объяснить ему сей факт. На выручку мне пришёл Алессио, сидевший справа от меня. Не думаю, что он сделал это из желания помочь мне, скорей, наоборот.
– Ему теперь не дают вилку, потому что он одной зарезал двух мальчиков, – гадливым тоном сообщил он Джанлуке.
У меня похолодела спина. Я готов был провалиться сквозь землю и даже немного пожалел, что оказал сопротивление Бенито.