его кто-то завет. Зов повторился, и через несколько мгновений они с радостью пожимали друг другу руки.
Ваня утром доложил о случившемся на дороге Лукину, утаив, что он шел в Калиновку. В его устах это звучало так, что он хотел проверить окопы, отрытые немцами, которые находились за поворотом дороги, а дальше его доклад соответствовал объяснениям Гриши. Одно было ясно Лукину: полицаев что-то насторожило, и они заспешили вернуться в Новоселки. Намеченный план нападения на Калиновку срывался, но пост наблюдения он решил не снимать и продолжить подготовку новобранцев.
Надо было думать, что предпринять дальше, об этом и шел вечером разговор в командирской землянке. Внезапного нападения в Новоселках не получится, полицаи встревожены и будут начеку, но и слабость свою они показывать не станут, а если в Калиновке появятся, то с другой силой. Федор настаивал на своем: идти в Лотошино, как только вернется Устименко, и усилить наблюдение за дорогой. Поддержал его и Грушевский.
Невесел был командир полка: из большого плана получалась несерьезная вылазка по запугиванию «бобиков».
6
В самом дальнем углу лагеря военных, на возвышенности, почти у самого болота, более десятка мужчин, среди которых виднелись женские и подростковые фигуры, рыли траншею и сооружали блиндаж. Руководил работами Грушевский. Новобранцы, а с ними Алеся, Змитрок и Фрося осваивали нелегкое военное дело. Вначале, после краткого объяснения устройства нехитрых, но очень важных и нужных элементов обороны – окопа и траншеи, работа закипела с энтузиазмом; никто не хотел отставать от других, а Змитрок старался из всех сил вырваться вперед и первым отрыть намеченный окоп, да разве угонишься за взрослыми молодыми парнями – они даже пиджаки поснимали и знай себе лопатами орудуют, словно дубинками играются. А тут, как назло, корни деревьев стали попадаться, дело замедлилось, а следом пришли разочарование и усталость, да и мысли возникали странные: зачем копать зря, все равно потом закапывать придется. Только комиссар уже почти по пояс вырыл яму, и складно у него все получается, и земля назад не сыплется, а укладывает он ее перед собой, бруствер делает.
Наконец прозвучала его короткая команда: перекур. Все поднимались из ям, осматривая свои и соседские старания. Получалось не очень, а Грушевский, молча двигаясь вдоль намеченной линии, остановился возле Алесиной ямы и грустью подумал, что совсем это не женское дело – копать траншею, да и не детское. А как быть? Если придется принимать бой, кто их пожалеет? Пуля – она не разбирается, женщина ты, мужчина или дитя, а тут все же какая ни есть, а защита. Поэтому придется освоить это безрадостное дело – умение защищаться.
В это время Алеся стояла возле сына и о чем-то с ним разговаривала, а увидев стоявшего около ее ямы комиссара, быстро направилась к нему.
– Что-то не так, товарищ комиссар? – растерянно спросила она.
Грушевский поднял