сбивчиво холодило его шею.
«– Бедный ребенок… это надо же…
– …что с ним? …смотрит в одну точку. Он болен? Это пройдёт?
– …ужасно! Что же теперь?
– …мы не можем забрать его. Метраж не позволяет.
– …увезти в интернат. И там… а кто же поручится? Будем наблюдать…
– …соберите его вещи.
– …Гавестон. Гавестооон! …он не реагирует.
– …какой кошмар. Кошмар!
– …и заберите щенка. Пристройте его в приют. Да уберите же собаку!».
Пробудившись, Гави разлепил глаза с большим трудом. Он не знал который час, но по мутному алюминиево-серому небу за окном предположил, что было примерно восемь утра. Почувствовав движения хозяина, собаки, обложившие ночью его своими тёплыми телами, радостно завиляли хвостами и принялись потягиваться, распрямляя сильные ноги да позёвывая. Не умея сказать, они выражали своё сочувствие и поддержку беспрерывными поцелуями, вылизывая ему руки и лицо.
Вяло погладив каждого по макушке, Гави кряхтя встал с пола и поплёлся к окну. Выглянув навстречу прохладному утру, он тотчас убедился, что это была та самая улица, которую перебегала мать в тот злополучный дождливый день, укрывшись за стареньким сломанным зонтом. Квартира была другой – прежнюю Гави продал и купил поменьше этажом ниже. Оставшейся суммой он оплатил своё обучение в зооветеринарной академии, где получил специальность кинолога.
Гави устало опёрся на подоконник. Сон, полный видений и воспоминаний, утомил его.
Едва вспомнив своё прошлое, он уже запутался в вопросах и догадках о судьбе своей матери. Несомненно, она была самовредящей, и Благодать забрала её, увела туда, где, по словам Вессаля, она могла попрощаться с жизнью. Иными словами – на смерть. Но ведь она была такой сильной, столь долго сопротивлялась Голосу ценой ужасных мучений. Неужели она мертва? Неужели убита Благодатью? Могла ли она избежать этой страшной судьбы? Да и… в силах ли вообще человек избежать своей судьбы?
Гави сплюнул кровь, внезапной струёй вновь пролившуюся из носа, и закрыл окно.
Ему опять стало дурно. Необходимо было перестать об этом думать. Хотя бы на время. Хотя бы ради своих собак.
Глава 3. Воссоединение
Взгляни же на меня – я мчусь во мраке
Меж сверхгигантских огненных безумств.
И моя свита – мрази и собаки —
К моей персоне не питает нежных чувств.
Сообщения между городами Халехайда проходили по высоким эстакадам, грациозно перешагивающим живописную местность громадными ногами-опорами. Опоры эти поддерживали рельсы, а также шоссе, бок-о-бок убегающие вдаль. Иных путей халехайдцы не прокладывали, и местная природа буйствовала в своём диком разнообразии между громадными столбами.
Промышленные пути к карьерам были тупиковыми, подъезды к деревням – эстакадными, и несомненно, природный мир благоденствовал,