что это?
– Инвентарный номер 6314 особого хранения, Пакт о перемирии.
– Вы знакомы с содержанием?
– Старый хозяин не приказывал мне ознакомиться, – Гвадьявата слегка свел густые брови и произнес голосом деда: «Тебе это не нужно знать».
– Ух, ты! – я даже на стуле подпрыгнула.
Секретарь пожал плечами:
– У меня абсолютная память.
Я подавила детское желание посмотреть фокус еще раз, смутилась, и вернулась к вопросам:
– А Георгий Севастьянович читал этот документ?
– Неоднократно, и четыре раза повторил запрет на копирование этого текста.
Я вздохнула и поднялась из-за стола:
– Что же, если запрещено, значит запрещено. Уберите его обратно в сейф.
Я решила попытать счастья, и задала вопрос, на который хотела узнать ответ:
– Гвадьявата, Вы ведь уже служили у пана Георгия, когда началась «война советников»? Отчего она началась?
Секретарь отвечал все так же неторопливо и развернуто:
– Решение о начале военных действий пан Георгий Севастьянович принял на шестой день сессии. Он не поставил меня в известность о причинах такого решения.
«Опять ничего не узнала», – подумала я, – «А ведь это так важно, узнать, почему советник Георгий Кульчицкий нарушил Декларацию!»
Рассказ профессора Эккерта
На следующий день я поделилась своими размышлениями с Полем, и мы решили посоветоваться с профессором Эккертом. Отчаянно смущаясь, мы явились в его кабинет, и вежливо попросили уделить нам немного времени.
Кабинет декана напоминал библиотеку обилием книжных шкафов. Эккерт кивнул нам в сторону массивных кресел с кожаной обивкой. И кресла, и стол были тяжелыми, громоздкими, «устойчивыми», как определял их профессор. Другой мебели он не признавал. Тяжелая дверь закрылась за нашими спинами, отрезав от шума университетского коридора.
Профессор выслушал мои выкладки, хотя из осторожности, я не упомянула «Звездных владык», а ограничилась выражением «некие могущественные враги».
– Да, – протянул Эккерт, – Пожалуй, я потрачу на вас некоторое время, чтобы в ваших молодых мозгах не завелась путаница. Значит, Вы, паненка Светлана, утверждаете, что в архиве Дома Кульчицких хранится подлинный экземпляр Декларации?
Барон сварливо поджал губы, и прошелся по кабинету:
– Довольно странно, что пан Георгий не сообщил мне об этом, зная мой интерес к историческому прошлому.
Было видно, что Эккерт удивлен и расстроен.
– Хм, странно… Поймите, паненка Светлана, Вы хотите, чтобы я поверил Вам на слово, хотя Вы не можете предоставить ни документ, ни его копию, ни даже доказательств его существования.
Я смутилась и покраснела. Поль начал возражать, но Эккерт его остановил:
– Не будем сейчас о Декларации, поговорим о Ваших выводах. Они происходят