Он теперь и при Хрущеве (им же и спасенном от свержения) попал в опалу (» Поглядел —опять напасти: маршал Жуков рвется к власти!»).
Жукова в нашей семье очень уважали, особенно баба Вера, ведь до замужества у нее была такая же фамилия! На стене на кухне бабы Веры был цветной глянцевый портрет Жукова в какой-то именно романтической полководческой трактовке с каким-то уж очень стильным эфесом сабли. Лето было жаркое. Обожаю время перехода весны в лето. Мы играли на площадке – в основном, в песочнице, большой деревянной беседке. И еще – рядом с Душевой – большим дощатым летним сараем, куда нас ни разу не пускали!) Пели песни, иногда по-детски шутливо горланили их. Популярнейшая в то время песня» Букет Дуная» не раз пелась нами на площадке. Помню ее наизусть и сейчас: " Вышла мадьярка на берег Дуная и бросила в воду цветок! Утренней Венгрии дар принимая, дальше понесся поток. Этот цветок увидали словаки со своего бережка – стали бросать они алые маки, и их принимала река!..Дунай, Дунай, а ну узнай – где чей подарок? Цветку цветок сплетай венок! Пусть будет красив он и ярок!» Мы же пели: " Галош, галош, куда плывешь? Где твой хозяин? "– " Хозяин мой сидит в Душевой! Последние сопли сморкает!»)) Я тогда еще не видел фильма «Человек- амфибия», но песню из него «Нам бы- нам бы- нам бы – нам бы всем на дно! Там бы- там бы- там бы- там бы пить вино! Там под океаном вы трезвы или пьяны не видно все равно! Эй, моряк, ты слишком долго плавал – я тебя успела позабыть! Мне теперь морской по нраву дьявол. Его хочу любить!» – я знал, мы это пели. Произносили слово «красивее» с ударением на предпоследнюю «е», слово «корабль» произносили как «карабель». Делали из мокрого песка или каши-малаши (песочной жижи) «бомбочки» с камешком посредине. Больше миллиона и миллиарда было у нас число «сиксилион»! Еще мы декламировали невесть откуда взявшийся фольклор: " Внимание, внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!» или» С неба звездочка упала прямо Гитлеру на нос! Вся Германия узнала, что у Гитлера понос!» Очень все смеялись.
Глава восьмая. Ленин, Сталин, Хрущев и политика глазами, ушами ребенка
Кто сказал, что маленькие дети аполитичны? Это уж когда как. Про Ленина первые услышанные мной стихи были какие – то фольклорные, не на утреннике, а детскими устами, приглушенным голосом, словно по секрету: " Камень – на камень, кирпич – на кирпич. Умер наш Ленин… Владимир Ильич. Музыка играет, барабаны бьют – ворота открываются и Ленина везут. Мертвое сердце лежит на столе – Жалко рабочим, жалко и мне!» А про Ленина и Сталина было что-то вроде клятвы: " Честное слово – красная звезда – Ленина и Сталина обманывать нельзя!». О Иосифе Виссарионовиче Сталине знали все, но даже дети средней группы как будто что-то недоговаривали. Довольно странно написать такие слова, но эта недоговоренность была калькой с домашних разговоров взрослых. Из обрывков детских разговоров я услышал, помню, только, что «его