Развернувшись и вспыхнув ледяным негодованием, я чеканя каждое слово, изрек:" Вы не знаете меня совсем, а уже обзываете обзываете рожей и евреем! Это чушь – я не рожа и, конечно, не еврей. Даже если б это было так, нельзя обзывать евреем чужого ребенка!» Я разделал ее как мясную тушу. В ее глазах стоял ужас. Главным образом от того, что отповедь грянула от восьмилетнего клопыша. Добавь я к этому еще статью УК РСФСР о разжигании национальной розни – большего потрясения она б уже не испытала. Наверно, с этих пор и до сего дня я невзлюбил, что б кто бы то ни было смотрел на меня как на добычу. Иногда на всех этих наглецов и подлецов у меня вспыхивал азарт:" Наш кадр – теперь не уйдет! «Вот такой эпизод. Но он (как и анекдоты про евреев и татар) не перечеркивает факт, что дружба народов в нашей стране не была никаким вымыслом. Узбеки, туркмены и вообще жители Средней Азии встретили семьи, эвакуированные из РСФСР, как родных… Разве ж мы, великороссы, отплатили им сегодня тем же?
Много красивых листочков привели родители с другого полушария. Я им заказал. Людмила Георгиевна дала нам задание сделать гербарий из летних и осенних листьев. Привезли, а кто б еще сказал с каких именно заокеанских деревьев эти листья. Мои родители были в приятельских отношениях с биологом-членкором АН СССР Горчаковским, впоследствии- создателем крупной научной школы, академиком РАН. Улыбающийся маме несколько масляной улыбкой ловеласа, с неизменным желтым портфелем, чернобровый, в желтом пальто и шапке пирожком, Павел Леонидович жил с супругой и сыном на Ленина 54, рядом с моим садиком. Но теперь школа, начался второй класс. И в один из дней Людмила Георгиевна сказала, что больше с гербарием тянуть нельзя, завтра сдать во что бы то ни стало. Горчаковский спать ложится в девять часов. Папа звонит в полодиннадцатого, объясняет ситуацию. Павел Леонидович не колеблясь тут же приезжает к нам домой и открывает имена всем заморским реликтам. Уехал уже в первом часу ночи. Вряд ли кто-то еще из свердловских второклассников имел еще в работе над гербарием такого консультанта!..
Осенью, уже, наверно, в октябре мы с мамой и бабой Женей приходили в гости к тете Зое. Она, тетя Зоя, работала делопроизводителем в нашем педучилище, а также – в городской библиотеке имени Герцена на Чапаева, потом ушла на пенсию. Высокая, около ста восьмидесяти ростом, голубоглазая красивая блондинка, она была с десятого года рождения, самой старшей из сестер и непохожей на них, – тоже очень красивых, но кареглазых и темноволосых. Зоиька, Зюня, называли ее близкие и коллеги. В ней было что-то опереточное, но ее правильнее назвать не оптимистом, а скептиком. Как бы вела себя изрядно проигравшаяся в карты или лото артистка оперетты. На работе с ее подачи называли ее Зоя Паллна (как их Тётичку – Анастасию Павловну) вместо Потаповна. Она красиво сидела на стуле, слегка откинувшись, закинув ногу на ногу и куря папиросы» Любительские».