Денис согласно кивнул. – Что-то ты грустный.
– Вопросов много осталось, – уклончиво ответил Денис.
– Каких, например?
– Например, какого черта мы летели в такую даль, чтобы снова делить людей на элиту и отбросы?!
– Это мы, что ли, с тобой отбросы? – Саныч оторвал взгляд от монитора с данными и пристально посмотрел подчиненному в глаза.
– А что, не так? – Денис спокойно выдержал его взгляд. – Ты был в белом секторе?! Ты видел, как они там живут?! Пока мы тут…
– Да так же, как и мы. – перебил начальник. – Ты, случайно, не политический?
– Это что-то меняет? – уклончиво ответил Титов.
– Как знать… – Саныч снова уставился в монитор. – Тут вот какое дело, Дениска: в тех зданиях погиб наш парень, теперь его надо кем-то заменить. Я думал тебя отправить, ты мужик толковый, зря чудить не станешь. Но если ты политический, то…
– Согласен, – не колеблясь, ответил Денис. – Хочу изнутри взглянуть на жизнь нашей элиты.
Саныч молчал долго, не меньше десяти минут, придирчиво изучая одного из лучших своих работников. Денис прекрасно понимал охватившие начальника сомнения. Перевод в белый сектор, обособленный от общей городской сети коммуникаций, можно было считать повышением, но послать туда человека, отзывавшегося о жителях этого района с нескрываемым презрением, было чертовски опасно.
– Ты, точно, не политический? – наконец прервал молчание начальник.
– Саныч, вся политика и так осталась на Земле. Я же не дурак, и понимаю, что мы все тут просто колонисты и не выживем, если будем грызть друг друга.
– Хорошие слова! Теперь сделай так, чтобы и дела были не хуже. Иди, собирайся, завтра утром выезжаешь. Снабженцы как раз должны к вечеру корпуса восстановить. Туда сейчас все силы брошены.
Денис молча вышел, понимая, что продолжения беседы не будет, но в дверях замер. Был один вопрос, который ему давно уже хотелось задать начальнику, и кто знает, будет ли еще такая возможность.
– Саныч, а ты кем был на Земле?
– Никем. Сидел в свои тридцать четыре на бюджетном окладе инженером при музее в Коломне и не скулил. А чего мне скулить-то было? Ни жены, ни детей, ни машины… – Саныч взял себя в руки и зло сверкнул фиолетовыми глазами. – Иди, Титов. Завтра к пересменке без опозданий.
Денис вышел из здания штаба и неторопливо зашагал к своему общежитию. Он изредка поднимал глаза на информационные панели, которые украшали половину домов черного сектора, и только горько усмехался – даже не тому, что он уже почти пропустил время обеда и останется голодным до самого вечера, а именно этим панелям с их бесконечной агитацией за рабский труд во имя идеалов будущего. А в перерывах между агитациями и напоминаниями о запретах эти панели показывали часы – стилизованный под старину циферблат с неумолимо бегущими стрелками. Денис часто смотрел на эти часы и пытался понять логику человека, решившего, что рабочий класс