на правах сухого пайка.
– Угостишь? – Инга присела на лавочку рядом с ним. Денис отломил половину от мутно-серого брикета и протянул ей.
– Какая гадость! – Она положила в рот небольшой кусок и тут же его выплюнула. – Собачья шерсть и то на вкус приятнее. Вас этим кормят?
– Вас кормят иначе?
– Да. У нас нормальная еда. Не это. Угощу тебя, как-нибудь, – пообещала она.
– Инга, можно тебя спросить?
– Спрашивай.
– Когда я вышел из твоего кабинета, то встретил девушку. – Денис на секунду задумался, подбирая слова.– Она говорила странные вещи. Что у нее забрали ребенка. Это возможно?
– А, Катя. – Улыбка исчезла с лица Инги.– Жалко девчонку. Ее ребенок умер на третий день, такое бывает. Понимаешь, в здешнем воздухе много бактерий, чуждых человеческому организму. Наши тела модифицированы, мы не замечаем их, а вот детям почему-то этот иммунитет не передается, приходится прививать отдельно, потому и держим новорожденных в инкубаторах первые два месяца, пока иммунитет не окрепнет достаточно.
– Что значит «модифицированы»? – спросил Денис, ухватившись за услышанное слово.
– А ты не знал? Перед пробуждением наши тела были адаптированы для жизни в условиях Астреи. Скелет стал более прочным, чтобы выдерживать гравитацию, легкие увеличены, и иммунитет подготовлен к новым вызовам. Вот иммунитет-то и не получается пока передавать при рождении.
– Ее ребенок заболел?
– Наверное… – Инга пожала плечами. – Я не знаю, если честно. Я же не медик, я напрямую с детьми не работаю. У меня чуть иные задачи, пока не очень нужные.
– Инга, скажи, а много детей вот так умирает? – Денис твердо решил использовать откровенность собеседницы и узнать все, что возможно.
– Почти все. – Голос Инги дрогнул, выдав накатившие под воздействием эмоций слезы.
– И что с ними потом? —Титов пристально посмотрел собеседнице в глаза.
– Хоронят, наверное. Я, правда, не знаю. – Она несколько секунд напряженно вглядывалась куда-то Денису за спину, в дальний конец аллеи. – Прости, мне надо идти. Увидимся. – И Инга быстрым шагом направилась к выходу из сквера.
Денис еще долго смотрел ей вслед. По большому счету, этот короткий разговор оставил больше вопросов, чем ответов, но и информацию к размышлению он тоже подкинул: и о модификациях людей, о которых вскользь упоминали еще на научной станции, и о судьбе тех детей, которые не справились с враждебностью окружающей среды и погибли. Но больше других сейчас его интересовал всего один вопрос: откуда берется так много детей?
Сам процесс деторождения Денис представлял себе очень хорошо, но память упрямо твердила, что за все время нахождения на Астрее он не видел ни одного ребенка, за исключением инкубаторов в перинатальном корпусе и тел тех несчастных, погибших при разрушении предыдущих строений. Получается, детей действительно забирают. Но почему тогда никто не говорит об этом? Считают нормой