всю боль, что они причиняют ему.
Это неправильно, так думать о своих родителях, и парень это знает, но ничего не может сделать со своими отрицательными эмоции.
Он должен был смириться с ним.
Изгнав чувство вины из разума и сердца, Ханако заставила себя сосредоточиться на чем-то другом.
Но, честно говоря плохо получается.
В этой непроглядной тоске остается, только надеется на милость судьбы, что в один момент все будет хорошо. В глубине души он боится потеряться в собственных страхах, погрязнуть в черном океане чувств.
Отвратительно и жалко.
Даже презирать себя тошно.
Парень достает тетрадку и учебник по арифметики, желая отвлечься от мыслей и начать делать уроки.
– Свойства чисел, – бормочет Ханако, щурится и видит, как иероглифы уплывают куда-то вниз, и заглядывает под стол. Пусто.
«Злость и ненависть – по-настоящему гремучая смесь, уничтожающая все на своем пути» думает он, откладывая тетрадь на стол и потирая уставшие глаза.
Голова пустая, как коробка и думать не получается совсем.
Устал, наверное.
Ночью Ханако становиться ещё хуже, чем было до этого.
Иногда он жалеет, что вообще ложиться спать.
Лучше все время бодрствовать и никогда не спать. Но прошлый опыт подсказывает, такого не повторять. Не хочется вновь заснуть на уроке, чтобы его вещи утащили одноклассники и вновь искать их по всей школе.
Он распахивает глаза среди ночи и хочет закричать, но не выходит, даже мизинцем пошевелить не получается. А перед глазами стоит размытый силуэт отца, твердящий о том, что Ханако следует сдаться, что нет никакого смысла в его стараниях и признать, что он полное ничтожество. Мышцы сводит, в горле застревает хрип, и неожиданно все прекращается, потому что чужая изуродованная рука ложится на её грудь, вырвав из этого кошмара.
Ужасный сонный паралич.
Он поднялся с кровати, открыл комнату и пошел на кухню.
«Скорее всего мамы сейчас готовит себе кофе» подумал парень.
А он как всегда будет готовить себе завтрак. Если в холодильники, что-то вообще будет, а не один одинокий сыр с плесневелым хлебом.
Он зашел на кухню и огляделся. Деревянные шкафы и прилавки были испещрены зазубринами, как паутина. Стены и фартук из белой плитки окрашены в желтый цвет. Кружевные занавески вокруг окна задней двери сгнили. В дальнем углу теснились покосившийся стол и четыре шатких стула. Пепельница стояла в центре стола.
Отец никогда не чистит пепельницу.
Его мать стояла у столешницы и пила кофе.
– Доброе утро, мам, – Ханако обходит женщину, открывает холодильник и устало вздыхает.
Три помидора, черный хлеб и старый суп.
– Отец ждет тебя в своей комнате, – она, не поворачиваясь к сыну, ставит стакан на стол и уходит.
Несколько мгновений Ханако наблюдал за ней. Звук её тапочек на высокой подошве, эхом разносился по маленькой кухне. Заурчало в желудке, Ханако потянулся за помидором, чтобы поесть.
– Хоть, что-то.
Когда от помидора остались, только