будто из лунного света отлитая, и холодная. А конь ещё пуще прежнего взбесился, в сторону шарахнулся и порвал упряжь. Илья только его и видел. «Куда?! Мать твоя кобыла!» – незлобно ругнулся Илья на ускакавшее животное. Страх страхом, но уж больно девица казаку приглянулась.
– А вот и кольцо на память возьми, – говорит ему девица, и словно из ниоткуда на ладони её кольцо золотое является.
Илья как во сне то кольцо взял. А она говорит:
– Ты его на палец-то надень.
Он и надел, не подумавши, будто нашептал кто.
– Теперь мы с тобой обручены на веки вечные, – говорит девица.
– Как звать-то тебя, красавица? – зачарованно спросил казак, разглядывая кольцо, сияющее в лунном свете.
– Марья, – отвечает та.
– Ты, чай, замёрзла? – замотал головой казак, пытаясь согнать наваждение. – Щас одеялкой тебя укутаю, у меня там, в телеге… А то ты в одном платье, а ночь холодная…
А девица смеётся. И вдруг понимает казак, что что-то не так в ней. Каким-то красноватым отливом светятся глаза. Взгляд немигающий. И смех её странный, неживой. И тут будто пелена спала с глаз Ильи.
– Господи, спаси и сохрани… – залепетал казак со страхом. И кольцо пытается с пальца снять. А оно не снимается. – Изыди, нечисть!.. Христом Богом прошу! – кричит казак, осеняя себя и девицу крестом православным, и видит, как гримаса боли изуродовала её лицо.
– Зря ты так, – стонет девица и руки к казаку тянет. – Я ведь с тобой по-хорошему хотела…
А Илья знай одно лепечет с жуткого страху:
– Спаси, Господи! Изыди, нечисть!..
Вспомнил про нательный крестик на шее. Схватился за него так, что крестик в руке и остался вместе со шнурком.
– Изыди!.. – кричит на существо в саване со страшной гримасой вместо лица и крестик перед собой держит.
Опустила девица руки. И вещает нечеловеческим голосом:
– Теперь ты пожалеешь, Илья!.. – и завыла, словно зверь какой, и скрылась в облаке восставшего тумана.
И видит казак перед собой вместо девицы большого белого волка и ещё сильнее крестится. От страха зажмурил глаза и про ружьё своё забыл. И вдруг – тишина. Ни птица ночная не кричит, ни филин не ухает, ни волк не воет. Когда открыл глаза Илья, видит: только плотный белый туман вместо волка и девицы по земле стелется. Вихрем сорвался с места Илья и, кажется, в один миг пробежал две версты до дома. Заперся в хате, только тогда и смог разжать ладонь, в которой держал православный крестик. Глядит, а на безымянном пальце кольцо…
До утра не сомкнул казак глаз, сидел в углу под иконкой с шашкой в одной руке, с православным крестиком в другой. Сидел и смотрел на злополучное кольцо, которое будто вросло в палец до боли. Всё твердил, пока петухи не запели: «Оставь меня, ведьма! Оставь меня…»
Бандит вернулся утром в мыле, с побитыми ногами и остатками порванной упряжи. Завёл его Илья в сарай, промыл раны керосином, дал воды и овса. А конь есть отказывается, шарахается от хозяина, со страхом косит глазом на руку с кольцом.
Весь день Илья не выходил из хаты,