Илья папкой другого человека считает – пусть дальше считает. Чего ему жизнь ломать…
– — Лёша неожиданно запнулся.
– Всё нормально?
– — Спросила я вновь.
– Лер, ты знаешь…, ты меня больше не спрашивай о прошлом. Пусть прошлое, это прошлое. Хорошо?
– — Попросил Лёша.
– А чем, ты говорил, мы займёмся?
– — Напомнила я, пытаясь перевести разговор.
– Лер, ты поняла? Прошлое, как и некоторые другие вещи, иногда стоит оставлять в прошлом. Ворошить его может стоить тебе больше, чем ты готова заплатить.
– — Вдруг сказал Лёша и спрятал глаза, встал с дивана и ушёл в ванную. Я даже подумала, мне показалось – он плачет…
Хозяин дома вернулся спустя несколько минут, но говорить отказался… Ни слова не говоря, он показал, что хочет собрать диван, и я встала.
Диван он вроде собрал, а сам какой-то грустный… Наверное, я разбередила у него рану на сердце, но я не хотела. Честно, не хотела бередить эту рану. Я спросила про чай, и мы пошли на кухню…
Попили чай, и я рассказала Лёше сырой стишок свой… Пока не знала, как его оформить или довести до ума.
Вроде бы Лёше понравилось, но слушал он отвлечённо. Скорее думал о совершенно другом. Впрочем, когда я попросила повторить последнюю строчку, он повторил. Значит, отчасти всё-таки слушал. Или мне просто показалось, что нет…
Мне с тобою
Так легко иногда
Просто общаться, забыв
Все проблемы свои
Ночью и днём
Я просто другая:
Днём я милашка,
Лишь невинный цветок,
Что в саду
Расцвёл среди сорняков.
А ночью я
Кошмар и ужастик.
Я другая совсем,
Общаясь с тобой.
Я разной бываю,
Могу быть одной.
Могу быть другой.
Лишь моя оболочка,
Мой внешний вид
Могли бы выдать
Меня, если бы
Мы с тобой
Вживую общались
Ночью и днём.
На лицо я
Едина, как вечность,
Но в душе
Я как будто
День ото дня
Ночь к ночи
Меняюсь, как если
Б была я
Простой лишь медалью.
Днём я решка,
А ночью – орёл —
Пассивна и грешна.
В одном я
Лишь только бокале,
Я просто девчонка
В самом рассвете,
Что жить начинает…
– Помоги сделать из этого что-то приличное…
– — Попросила я, хлопая глазками.
– Давай попробуем, у тебя есть в написанном варианте, то есть на бумаге.
– — Улыбнулся Алексей.
– Вот,