Решался на самую важную часть разговора. И когда он продолжил рассказ, его голос был цвета хмурого предгрозового неба.
– Я ужасный человек, Мира. Всегда был, и, видимо, навсегда останусь. И если у каждого из нас действительно есть душа, которой уготовано что-то за пределами земной жизни, то боюсь, моей высшие измерения не светят.
– Почему ты так говоришь? Твоей вины в смерти Анны и Тая нет. И судя по твоим словам, ты помогал другим эмпатам от чистого сердца, рискуя собственной жизнью…
– Я виноват в страданиях как минимум двадцати шести людей из тех восьми семей, что жили в одном доме с Анной! – Альберт произнёс это так неожиданно резко и порывисто, что я инстинктивно вжалась в спинку дивана. – Среди них были женщины и дети. Сверстники Тая! И даже младше.
Отец отошёл от окна и тяжело уселся на прежнее место. Кресло хрипло крякнуло, но мне было не до его жалоб. Я была всецело поглощена словами отца.
– У меня не оставалось времени на размышления. Приходилось рубить сплеча. Я понял, что мой начальник обо всём догадался, и обстоятельства толкали меня сознаться в многолетнем сговоре с эмпатами и оказании всесторонней помощи СПЧ. Но тогда пострадало бы значительно больше людей. Зато Олби, сам того не желая, оставил мне лазейку. Он не стал сообщать о своих догадках «наверх», желая единолично провести операцию. Если бы всё прошло, как он задумывал – разоблачение младшего офицера Служб, предъявление ложных обвинений по подготовке теракта, предание суду всех эмпатов, с кем я контактировал за десять лет работы в трущобах – у старика точно начался бы новый карьерный взлёт. Позже я тщательно изучил все материалы, которые ему удалось накопать на меня. Обнародуй он их, голов полетело бы много. И не только в трущобах. Это был адский выбор…
– И? Что ты сделал? – я затаила дыхание.
– Провёл показательный обыск в апартаментах Анны, уничтожил всё, что она использовала в работе. А затем велел доложить, что операция прошла успешно. Что ликвидирована глава Союза продавцов чувств, а также изъяты и уничтожены спецсредства по передаче эмоций. Вслед за этим я провёл аналогичные обыски в других апартаментах дома и велел задержать всех живущих там мужчин, мотивируя это тем, что все они являются членами Союза. Это было правдой, но жителями этого дома Союз, как ты понимаешь, не ограничивался. Моей же задачей было представить дело именно так, будто все участники «преступной группировки» находились в одном месте. Будто не было никаких других. Я надеялся, что женщин и детей не тронут… но из Департамента пришёл ответный приказ: брать всех, кто остался в живых. Включая младенцев.
Я обхватила голову руками. Невероятно. Мне было безумно жаль невинных людей, но ещё больше изводил вопрос: как отец сумел это пережить? Сначала его сбила с ног смерть сына и любимой женщины, а потом на верные мучения оказались обречены столько людей. Теперь я поняла, почему Альберт так терзался чувством вины. Ведь это