Мы закончили.
Эбби, выглядящая так, будто находится на все еще жгущем задницу электрическом стуле, смотрела без понимания.
– Почему?
Ее голос хрипел – повредилась ткань связок. У нее повредились все ткани.
– Потому что ты не выживешь.
– Я…
«все равно хочу попробовать…» – он знал, что она скажет в следующую секунду.
– Ты пришла сюда умирать?
– Н…нет.
– А выжить ты не сможешь. Это статистика. Ты не перейдешь – это мой вердикт.
«Не готова».
Она действительно не была готовой. Какой бы опыт Кэндис ни приобрела на текущем этапе своей жизни, его не было достаточно для полноценного Перехода.
К тому же Стейну только что пришел сигнал о том, что его ждут на собрании в четвертом корпусе – общие вопросы, повестки, задания. Явка обязательна.
Эбби, помятая настолько, насколько можно было быть помятой после встречи с катком, который проехал по твоим внутренностям, продолжала сидеть на стуле.
– Свободна, – отрезал Эст. – Иди домой.
Она снова на него не смотрела. В ее глазах не упрек, но отчаяние – настоящее, глухое. Свое «спасибо» она не передаст. В ней надламывался некий последний смысл.
Может, он и разобрался бы в этом всем, если бы было время, но времени не было.
– Поднимайся, – приказал он. – Мне нужно уходить.
– Мы… попробуем… завтра?
Странное упорство. Пусть для начала попробует выжить сегодня.
– Через месяц, – соврал он, не моргнув глазом. Пусть многократно поест, выспится, а там, глядишь, проснется в ее голове и адекватность.
Ей было больно идти. Очень. У нее не слушались ноги, на нее накатывала тошнотворная слабость, но Кэндис – эта странная девчонка, до сих пор вызывавшая в нем смешанные чувства, – поднялась и пошла.
Дважды она чуть не упала, тормозила, держалась за стену. Помощи не просила и не ждала ее. Ей потребовалась почти минута, чтобы преодолеть коридор длиной в десять метров. Минута, во время которой Эст сверлил ей взглядом спину.
На улице было свежо; пятый час вечера.
Лето, даже в моменты похолодания, оставалось летом, и, толкнув дверь наружу, Стейн какое-то время просто дышал. Наверное, втягивать ноздрями мокрую влажность листьев можно бесконечно. Эту сырость асфальта, этот идущий на убыль городской день. До четвертого корпуса можно было добраться через Портал, но Эсту хотелось пройтись пешком до стоянки, завести автомобиль, вырулить на дорогу. Постоять на светофоре, посмотреть, как бороздят по лобовому стеклу дворники. Он слишком много времени проводил внутри, и ему нравилось снаружи.
Он бы дошел до автомобиля, да.
Но он ощутил след Эбби, уводящий не прочь от Реактора, как должен был, а в сторону.
Стейн двинулся по нему, как пес.
Она сидела, привалившись спиной к стене там, где у здания образовывался вогнутый внутрь прямой угол, «карман». Никем невидимая за кустами, еще более бледная при дневном свете, нежели в лучах софитов его кабинета. Сидела прямо на бетоне, ноги поджаты – «нашла себе убежище».
Он