Медленно обернулась к Хранителю.
– Пыли нет. Это значит, что она не приходила ночью? – Мое лицо превратилось в маску, а голос потерял всякое выражение.
Хранитель молчал.
– Костей тоже нет.
Хранитель молчал, его взгляд стал умоляющим и таким печальным. Он не желал слышать того, что я собиралась сказать.
– Она это я, да?
Опять молчание. Последние сомнения развеялись. Правда была похожа на ведро ледяной воды, вылитое на голову. Я ненадолго прикрыла глаза.
– Значит, я все же мертва.
На последнем слове мой голос дрогнул, маска дала трещину под напором бушевавших внутри чувств. Мертвая. Я не хотела быть мертвой. Я не понимала, почему я живу. По чьей прихоти, благодаря чему или ради чего.
– Ты знал это с самого начала.
Хранитель молчал. На его лице, всегда таком безмятежном, отражались боль и тоска, вина и обреченность. Он опустил глаза к полу, и я ощутила новый болезненный укол.
– Ты знал, но ничего не сказал мне.
– Я не мог, – тихо сорвалось с его губ. Он вскинул голову, чтобы поймать мой взгляд. – Ты была напугана. Ты попала в новое место без каких-либо воспоминаний. Тебе нужно было дать время…
Теперь молчала я, укоризненно и холодно.
– Я не знал наверняка, не был уверен. Впервые за многие сотни лет в башне произошло что-то необыкновенное. Впервые я был не один. Я хотел… побыть с тобой немного, хоть ненадолго ощутить себя… живым.
Его многовековое одиночество, его обреченность давили на меня, вызывая в душе отклики. Хотелось разделить его грусть, снова увидеть его смущенную улыбку вместо выражения человека, у которого отнимают последнюю надежду. Но все же…
– Я имела право знать.
– И что бы это изменило? Узнай ты немного раньше или немного позже, это ничего не меняет.
– Мое доверие к тебе.
Глаза Хранителя расширились от ужаса и безнадежности. Я знала, что мои слова причинили ему боль, и я бы очень хотела избежать этого. Но они были правдой.
– Я появилась в Склепе без каких-либо представлений о нем или о себе. И первое, что я услышала, оказалось ложью. Я поверила всему, что ты говорил. Но чему теперь мне верить?
Хранитель снова опустил глаза к полу и прошептал:
– Прости.
Это прозвучало искренне и с такой болью, что зародившаяся было обида бесследно исчезла. Да, я понимала, почему он сразу не сказал мне всей правды. Глупо и нечестно было бы злиться на человека лишь за то, что он устал от одиночества.
Несколько минут мы молча стояли друг против друга, и мое сердце тоскливо сжималось, пока я собирала силы, чтобы произнести следующую фразу.
– Мне нужно уйти.
Хранитель вскинул на меня умоляющий взгляд, который было слишком тяжело вынести.
– Я верю, что не просто так появилась здесь. Вернулась из Безвременья. Я должна что-то совершить в мире живых, может быть, закончить то, что не успела закончить при жизни. Поэтому мне нужно уйти.
– Останься, – тихо проговорил