и удалялись. Обед прошёл в полной тишине, впрочем, как и всегда. Через некоторое время в помещении остались только наставник с помощниками, да старик с Асом.
Мальчуган, так и не получив добавки, удалился последним, только, в отличие от остальных послушников, покинул трапезную в весьма разочарованном расположении неокрепшего духа, чего вовсе не скрывал. Но всем постояльцам, правда, за исключением Аса, который незаметно спрятал в рукав остатки недоеденного хлеба, это было безразлично. В храме все беспрекословно следовали установленным правилам, и если их кто-то нарушал, то неминуемо следовало наказание, после которого желающих воспротивиться установленному порядку больше не находилось.
И только Ас, будучи учеником своенравным и упрямым, на протяжении всего пребывания в храме успел испытать на себе, пожалуй, все наказания. Всякий раз он пытался доказывать свою точку зрения на практически все возникающие вопросы, и было редким явлением его неожиданное смирение с чужим мнением. С возрастом он, конечно, научился сдерживать порывы, так как подвергал сомнению любую услышанную укоренившуюся в умах людей истину, но до этого успел доставить немало головной боли и настоятелю, и его помощникам, и больше всего наставнику, который, хоть и скрывал, но всё же души не чаял в непокорном ученике.
– Настоятель! – обратился Ас к дремлющему старцу. – Позвольте мне отправиться в мир!
– А твой наставник не против? – тихим, несколько немощным голосом спросил настоятель, который, судя по быстрому отклику, вовсе не дремал.
– Против, – понимая, куда клонит старец, опустил взгляд Ас.
– Вот тебе и ответ, – и настоятель снова стал казаться спящим.
Непокорный послушник немедленно встал из-за стола и покинул трапезную.
Когда старики остались одни, настоятель открыл глаза, и, посмотрев на наставника Аса, спросил:
– Евсей, почему ты против? Он ещё не готов?
– Нет, не готов. Боюсь, он наделает глупостей.
– А если сбежит?
– Обязательно сбежит, – усмехнулся наставник. – Я в этом не сомневаюсь.
– Тогда почему не отпустить?
– В случае самовольного ухода во всех совершённых глупостях он будет виноват сам. Винить будет некого, и мудрость станет его личным приобретением, как, впрочем, и положено, причем ещё до появления первых морщин.
Настоятель храма ничего не ответил, а лишь снова закрыл глаза, предавшись молчанию и тишине.
В трапезную вошли трое монахов и принялись быстро убирать со столов грязную посуду и оставшуюся пищу. Евсей посидел за столом ещё некоторое время. Убедившись, что разговор закончен, он поднялся на ноги и неспешно покинул настоятеля с его помощниками.
Старик вышел из трапезной, и, миновав длинный коридор, проходящий через весь храм, вышел на задний двор. Под сенью старого раскидистого дерева на скамье сидел Ас и кормил хлебом голодного подопечного. Ребёнок жадно ел кусок хлеба и торопился, будто боялся, что сейчас у него отнимут вожделенную добавку к обеду.
Евсей