тем временем подвели к двум вкопанным ночью в твердь столбам, и один из охранников, наконец, развязал Титу руки. Их сразу же пронзило сильное покалывание, будто тысячи игл поочерёдно принялись за собственную пытку без согласования на то с трибуном. Тит еле заметно улыбнулся, подумав об этом обстоятельстве, и попытался размять отёкшие кисти. Охранники не торопились привязывать сотника к столбам, видимо, осознав оплошность, что не развязали Титу руки перед тем, как запереть в клетке.
Покалывание постепенно исчезло, и сотник, глубоко вздохнув, подошёл к столбам. Он сам поднял руки, приглашая охранников его привязать.
– Готов потерять шкуру? – услышал Тит за спиной тихий, чтобы никто не услышал, голос Клавдия, когда охранники отошли в сторону.
– Ты решил проверить, крепко ли меня привязали, благороднейший Клавдий? – с нескрываемым сарказмом вместо ответа спросил сотник.
Но и Тит ответа не услышал, так как прозвучала команда, и воины построенного легиона вытянулись, как струны, готовые приветствовать трибуна.
Сотник попытался увидеть бывших подчинённых, но их в строю не было. «Наверное, всё ещё сидят в клетках, ожидая своей участи», – подумал Тит и приготовился к казни.
Легион громко сотряс воздух дружным приветствием появление трибуна. Облачённый в доспехи командир имперского войска пристальным взглядом окинул строй воинов, а затем, мельком посмотрев на привязанного к столбам Тита, жестом приказал начинать казнь. Один из помощников трибуна вышел в центр претория, практически встав рядом с Титом, и громким голосом объявил, кого и за что сейчас будут казнить.
Сотник, как и весь легион, внимательно выслушал приговор, и, убедившись в обещанной трибуном возможности спасти жизни бывших подчинённых, посмотрел в небо, словно пытался увидеть там свою смерть и договориться с ней об отсрочке. Только смерть не соизволила явиться жертве, и Тит, устремив взгляд вперёд, сосредоточился на восприятии тела, чтобы в нужный момент отключиться от боли и постараться выдержать все двадцать пять ударов.
Палач неспешно подошёл к сотнику и ловко заткнул ему рот кляпом. Но, увидев отрицательный жест трибуна, который тот подал рукой, кляп вынул, предоставив тем самым Титу возможность кричать.
Именно крик помогал выдержать жуткую боль, и, зная это, осуждённым специально затыкали рты. Снова командир легиона делал сотнику милость, только в этот раз милость действительно оказалась таковой.
Палач вынул из-за пояса плеть, состоящую из трёх плетёных кожаных хвостов с железными крючками на концах, и, заняв позицию сзади и чуть сбоку от Тита, нанёс первый удар по голой спине сотника.
Резкое жжение обрушилось на спину легионера, а затем острая режущая боль от вспарывающих кожу крючков вонзилась через спину прямо в мозг. Тело сотряслось, застонало, как разрывающаяся от натуги жила, и из Тита вырвалось непроизвольное рычание. Он сразу понял, что палач подкуплен Клавдием, и выжить ему всё-таки не удастся. Исполнитель казни с первого удара обозначил