было непонятно, кому в итоге может достаться победа.
Командующий сил противника, наблюдая, как имперские воины неожиданно захватили в казалось бы проигранном сражении инициативу, занервничал. Он прекрасно понимал, что если ничего не предпримет, то может не только упустить победу, но и потерять войско, которое заметно проигрывало легионерам в слаженности и воинском умении. У него больше резервов нет, а вот у империи есть ещё легионы, которые придут позже и им также необходимо будет дать отпор.
– Отход! – тихо, но жёстко приказал командующий, так и не придумав ничего, кроме отступления.
Трубач немедленно повиновался, и противостоящие легиону силы начали отступать.
– Может, действительно ему Тьма благоволит? – чуть слышно произнёс трибун, и усмехнулся, довольный тем, что неожиданно удалось избежать поражения. – Сигнал к отступлению! – громко приказал он, понимая, что выиграть сражение возможно, только пожертвовав всем легионом.
Зазвучала имперская труба, и легион остановился.
– Тита связать и ко мне! – бросил начальнику охраны трибун, покидая поле битвы, и, слегка ударив коня в бок, поскакал в лагерь.
Легион покидал поле битвы, забирая погибших товарищей, впервые не одержав победу. Тит сидел возле нескольких окровавленных тел погибших воинов, обнявших друг друга так, будто они были братьями, хотя при жизни являлись лютыми противниками. И только смерть смогла их помирить.
Воткнув меч в твердь мира, сотник наклонился над ним, прислонившись головой к эфесу. Он тяжело дышал, пытаясь восстановить силы, и не верил, что остался в живых, когда шансов на спасение уже не было. Перепачканный чужой кровью, сотник издавал тихие непроизвольные стоны, словно из него пытался вырваться засыпающий после битвы зверь. Глаза непривычно слезились, руки от усталости слегка дрожали, во рту всё пересохло.
Тит был готов отдать всё состояние за глоток воды, кажущийся сейчас спасением – то ли души, то ли тела – от смерти, продолжающей, как ему казалось, парить над головой, не желая отступаться от выбранной жертвы, сумевшей всё-таки ускользнуть из её цепких костлявых рук. Сердцебиение громко отдавалось в голове, упрямо напоминая о жизни. Тит невольно стал считать удары сердца, и в этот момент кто-то его толкнул.
Сотник поднял голову и увидел перед собой флягу. Отбросив меч, он вырвал спасительный сосуд у неизвестного благодетеля и прильнул к живительной влаге с небывалой жадностью. Командир сотни, от которой осталось не больше десятка воинов, пил и пил, не в силах остановиться. Но вот благодетель резким рывком отобрал флягу, и тихим, властным голосом произнёс:
– Следуй за мной к трибуну!
Тит прищурившись, посмотрел на спасителя, напоившего водой, и узнал в нём помощника трибуна, Клавдия, который недолюбливал сотника, и этого никогда не скрывал.
– Клавдий? – удивился Тит. – С чего это ты за мной лично соизволил прийти?
– Приказ трибуна – доставить тебя к нему живым, – с усмешкой