у Нины Михайловны какие-то подозрения, скрывать их от полиции она бы не стала. Ведь речь идет о ее дочери. Черт… забыла спросить: не заметила ли она в то утро синяки на руках девочки?
– Джокер уже справился на сей счет. Следователю она заявила: никаких синяков не видела, в то утро дочь надела блузку с длинными рукавами.
Я кивнула и пробормотала с досадой:
– А если то, что видела Вера, имеет отношение не к гибели девочки, а к чему-то другому?
Вадим хмыкнул и развел руками:
– К чему, например?
– Не знаю, – честно ответила я.
Мы вышли на площадь, количество взволнованных граждан, снующих от магазина к магазину, лишь увеличилось. Ранее такого оживления наблюдать не приходилось. Тут мы обратили внимание на растрепанную бабу со свежим синяком под глазом. Она стояла посреди площади, обращаясь к прохожим с гневной речью:
– Покайтесь, пока не поздно! Истинно говорю: гореть вам всем в геенне огненной!
– Уймись ты, дура! – рявкнул проходивший мимо мужик. – С утра гляделки бесстыжие залила…
– Михалыч, – обрадовалась она. – Ты б дал мне взаймы двадцать рублей. Ведь всего двадцать рублей и нужно. Будь человеком…
Он досадливо махнул рукой и пошел дальше, а баба продолжила обличения, без особого, впрочем, толка. На нее подчеркнуто не обращали внимания.
– Надо полагать, это та самая Раиса, на которой батюшка погорел, – смеясь заметил Вадим. – Стой здесь.
Он направился в ближайший магазин, где разжился бутылкой водки. Пакет держал под мышкой, кивнул мне и пошел в направлении обладательницы фингала.
К тому времени она, малость притомясь, устроилась на скамье возле магазина «Снежана» и горестно вздыхала, поглядывая на прохожих. Подойдя к ней почти вплотную, Вадим спросил:
– Что там с геенной огненной? Остро интересуюсь.
– А ты кто? – заволновалась тетка; несмотря на плачевный вид, чувствовалось, что она гораздо моложе, чем может показаться, и называть ее так мне, пожалуй, не стоило.
– Хороший человек с тяжестью на душе. Как насчет того, чтобы поговорить?
Тут он продемонстрировал горлышко бутылки, вытянув его из пакета.
– А девка твоя, что, с нами пойдет?
– Конечно.
– Только, это… без глупостей всяких, без извращений, не люблю я это.
– Я же сказал: душу хочу излить. Какие извращения?
Она поднялась и побрела за нами.
– Куда идем-то?
– Мы здесь неподалеку угол снимаем, – сообщил Вадим, а я подумала: в какой восторг придет мадам Ключникова, обнаружив нашу гостью.
– Давайте лучше ко мне… Но сразу предупреждаю: с закусью плохо. Болею я очень… душой и вообще. Не до хозяйства сейчас.
– Закусь организуем, – пообещал Воин и вновь отправился в магазин, а мы топтались на площади в тени голубых елей.
– Мужик твой? – спросила она тихо. Я кивнула, а она продолжила: – Звать как?
– Его?
– Тебя.
– Лена.
– Ага. А меня Рая. Раиса то есть. А мужа?
– Вадим.