пробормотала она.
Монтгомери, сощурившись, внимательно посмотрел на нее.
Лакей подскочил, забрал чашку с блюдцем и унес.
Аннабель попыталась выпрямиться и поглубже вдохнуть. Но не смогла, казалось, ей на грудь свалился валун.
– Прошу прощения, – прошептала она. – Ради бога, извините.
Герцог что-то сказал, но она не смогла разобрать его слов.
Ноги у нее отяжелели, она едва смогла подняться со стула. Сделала шаг, другой… Стоило ей отойти от стола, перед глазами все поплыло. О, господи, нет! Покачнувшись, Аннабель задела стул. В глазах потемнело, и она будто провалилась в черный туннель…
Когда она пришла в себя, в голове гудело, будто внутри роились миллионы пчел. Аннабель лежала на диване, ее ноги упирались в спинку. В нос ударил едкий запах нюхательной соли. Над ней склонились экономка миссис Бичем, дворецкий и Монтгомери.
Лицо герцога было мрачным.
– Как я и предсказывал, вы все-таки заболели, – произнес он.
Аннабель сердито взглянула на герцога. Все из-за него. Ведь это он вчера посреди поля напророчил ей болезнь.
– Не стоит беспокоиться, ваша светлость, со мной все в порядке.
Он опустился рядом с ней на одно колено, его взгляд был суров.
– Вы бы разбили голову о пол, если бы я не удержал вас.
Девица, которую приходится везти на лошади, девица, теряющая сознание в его объятиях… Аннабель захотелось расхохотаться во весь голос, но вместо смеха получился какой-то пугающий сдавленный звук. Миссис Бичем испуганно зажала рот рукой.
– Скоро прибудет мой врач, – сказал Монтгомери.
Врач? Аннабель попыталась подняться.
– Нет-нет, не надо…
Его рука легла ей на плечо и мягко, но решительно усадила обратно.
– Она, возможно бредит, – сказал дворецкий миссис Бичем, как будто Аннабель не могла их слышать.
– Как вы не понимаете! – сказала она, ненавидя себя за отчаяние в голосе.
Аннабель не болела с тех пор, как была девочкой. Она просто не могла позволить себе заболеть. Вечно некогда, вечно какие-то дела. И теперь у нее курсовая работа… ученики…
– Кого я должен уведомить о вашей болезни? – спросил Монтгомери.
Аннабель с трудом осознавала сказанное.
– Профессора Дженкинса, – ответила она. – Боюсь, что не смогу закончить перевод вовремя.
– Да она точно бредит, – сказала миссис Бичем. – Бедная девочка.
– Я имел в виду ближайших родственников, мисс, – нетерпеливо сказал Монтгомери.
– О, – сказала она. – У меня никого нет.
Что толку сообщать Гилберту? Ее болезнь только раздосадовала бы его. Ведь это она должна была заботиться о его семье, а не наоборот. В носу защипало, на глаза набежали слезы. Если она не сдаст курсовую работу, то ее стипендия будет под угрозой… как и ее будущее…
– Никого нет, – повторила она, – поэтому мне нельзя…
Нельзя болеть.
Последовала пауза.
– Понятно, –