черную прореху, а потом ощутила, что кто-то трясет ее за плечо. Причем делает это не то чтобы особо нежно. Или ей так показалось?
Наверняка показалось, потому что тормошил ее Федя, а он бы ни за что не стал проявлять бесцеремонность.
Саша не сразу поняла его вопрос, молодому человеку пришлось повторять. И только потом до нее дошло: дедушкину квартиру надо покинуть.
Она бы и сама тут ни за что добровольно не осталась.
– Я вернусь в квартиру родителей, там, на Васильевском острове, в Шкиперском протоке.
И заплакала.
Федор, прижав ее к себе, сказал:
– Я тебя туда отвезу.
Ну да, было бы верхом подлости бросать внучку академика одну, но даже не это остановило Федора. Опять же она не должна испытывать подозрений: если они и расстанутся, что было неминуемо, то красиво и, главное, без неприятных для него последствий.
Они добирались до Шкиперского протока на такси, и Федор, машинально поглаживая руку опять заклевавшей во время поездки носом внучки академика, все думал о том, что одним, как эта Саша, всё (и дедушка-академик, и бабушка-балерина, и иностранные языки как родные с младых ногтей, и одна дедушкина квартира на Петроградской стороне и другая родительская на Васильевоостровской, и коллекция картин, и Пикассо на десерт…), а другим, как ему, ничего.
Но и последние станут первыми.
Картин девчонка лишилась, как и дедушки-академика. Родителей присыпало снегом на Памире, тут ничего не поделаешь. Федор не имел бы ничего против, чтобы и его предков тоже накрыло лавиной, цунами или гигантским астероидом, туды их в качель.
В особенности бабулю.
Пусть внучка академика всего и лишилась, но две квартиры, как выходило, у нее остались: ведь больше родственников у нее не было. Нет, имелась вроде какая-то дементная бабка в Москве, но картин у той, кажется, нет.
Выходило, что, несмотря на все, внучка академика была еще очень даже выгодной партией.
Только ему она не требовалась, пусть на две квартиры ее разводят другие, наверняка свято место долго пустым не останется, тем более внучка академика из разряда типичных жертв.
Однако, прохаживаясь по трехкомнатной родительской хате Саши, Федор представлял, что все это его.
Ничего, станет его – и для этого на девчонке даже жениться не потребуется. У него теперь благодаря семи картинам дедушки-академика имелся стартовый капитал, чтобы раскрутиться.
Он и раскрутится.
Положив спящую Сашу на кровать, Федор поморщился. Не такая уж она и пушинка, и если он будет вечно ее таскать, то даже с его тренированной спиной грыжу заработает.
И все же, что ни говори, она была чертовски привлекательна, а когда у него был последний раз секс?
Федор, глядя на лежащую перед ним внучку академика, которая была в полной его власти, вдруг ощутил сильнейшую эрекцию.
Саша почувствовала, что ее кто-то целует – причем призывно и так сладострастно. И поняла, что чьи-то руки плотно сжимают ее грудь. А затем с нее пытаются стащить трусики.
Дернувшись,