полки оставалось по восемь-девять книг, но посередине все было сброшено на пол, чтобы расчистить место для жадного топора, которым пытались рубить стену. Топор, наверное, был не один, подумал Мэтью. Судя по характеру повреждений, тут поработала целая матросская команда. То есть мало растащить домашнюю утварь – в поисках тайников с деньгами нужно было и сами стены дома разнести по кирпичику. Что ж, если чего нашли – пожалуйста, ему не жалко. А его больше интересуют книги, и он возьмет столько, сколько влезет в седельные сумки. Затем он собирался еще раз прочесать лес – не найдется ли там какая-нибудь подсказка, что позволит разгадать тайну бесследного исчезновения тех четверых, – а потом сесть на Данте и отправиться восвояси прежде, чем начнет смеркаться.
Он сделал шаг среди хлама, опустился на колени и стал разглядывать оставшиеся сокровища. Он считал себя начитанным – во всяком случае, для человека, живущего в колонии, – но, конечно, до лондонских умников ему было далеко. Ведь в Лондоне есть целая улица книжных лавок, там можно ходить в свое удовольствие между полками, высматривая, не появилось ли на них утром что-нибудь новенькое (так, по крайней мере, писали в «Газетт»), а вот Мэтью мог найти новые книги только в заплесневелых сундуках людей, умерших, пересекая Атлантику, и поэтому больше не нуждавшихся в просвещении. C каждого прибывшего корабля багаж умерших выставлялся на продажу и доставался тому, кто больше заплатит. Если среди вещей были книги, то в большинстве случаев их покупали обитатели Голден-Хилла, но не для чтения, а как свидетельство высокого статуса. Их называли книгами для чайного столика.
А тут такой подарок – целые залежи книг, которых Мэтью не читал и о которых даже никогда прежде не слышал. Здесь были книги в кожаных переплетах: «Пылающий мир», «Сэр Кортли Найс», «Полександр», «И жаждешь ты», «Путь паломника», «Новая теория Земли», «Состояние святости и состояние скверны», «Развращение времен деньгами», «Король Артур», «Дон Кихот Ламанчский» и «Annus Mirabilis – год чудес (1666)». Попадались книги тощие, как жидкая кашица, и солидные, как бифштекс. Были тут сочинения на латыни, французском и испанском, а также на родном языке: религиозные проповеди, романы, исторические труды, философские трактаты, рассуждения о стихиях, планетах, Эдеме и чистилище и обо всем, что находится между ними. Мэтью пролистал книгу под названием «Мстительная любовница», щеки его запылали, и он, пусть и не желая допустить, чтобы кто-нибудь обнаружил у него дома столь неприличное сочинение, все-таки отложил книгу в сторону: может быть, ей порадуется Грейтхаус с его вульгарным вкусом.
Вот исторические романы, такие увесистые, что, если по парочке запихать в каждую седельную сумку, Данте, пожалуй, хребет надорвет. Мэтью заинтересовали восемь томов «Писем турецкого шпиона», их он тоже отложил. Однажды Мэтью посчастливилось (если здесь уместно такое слово) быть участником застолья в этом доме, но настоящий пир происходил сейчас – от горы книг было никак не оторваться, Мэтью лихорадочно рылся в