сленг припудрил наши мозги. Наши, но не нашего капитана!
– Отойди на пятьдесят метров, – строго сказал он на русском языке.
Фанерный отбежал, дико подпрыгивая на своей общей ноге.
– Обнажаю ствол, – сказал капитан и вынул пистолет системы Максимова.
– Стреляйте! – крикнул Фанерный, и капитан выстрелил.
Пистолетный дым опалил черепушку какого-то матроса, возможно Веслоухова, а пуля, вращаясь вокруг своей оси, врезалась в фанеру.
– Браво! – закричал простреленный, окончательно переходя на русский язык. – Браво, капитан! Стреляйте ещё! Десятка!
Суер не заставил себя упрашивать и выпустил в фанеру всю обойму. Только один раз он попал в восьмёрку, потому что лоцман Кацман нарочно ущипнул его за пиджак.
– Какое наслажденье! – кричал Фанерный. – Счастье! Вы не можете себе представить, какое это блаженство, когда пуля пронзает твою грудь. А уж попадание в самое сердце – это вершина нашей жизни. Кого не простреливали – тому этого не понять. Прошу! Стреляйте ещё! В меня так давно никто не стрелял.
– Хватит, – сказал капитан. – Патроны надо беречь. А вот вы скажите мне, любезный, где тут у вас колодец?
– Колодец вон там, поправее. В нём кабан сидит! Эй, кабан! Вылезай, старая ты глупая мишень! Вылезай, здесь здорово стреляют! Кабаняро! Вываливай!
Недовольно и фанерно похрюкивая, из колодца поправее вылез здоровенный зелёный кабан, весь расчерченный белыми окружностями. Он повернулся к нам боком и вдруг помчался над траншеей, имитируя тараний бег.
– Стреляйте же! Стреляйте! – крикнул наш ромбический приятель. – Делайте опережение на три корпуса!
Капитан отвернулся и спрятал ствол в карман нагрудного жилета.
Лоцман Кацман вдруг засуетился, сорвал с плеча двустволку и грохнул сразу из обоих стволов! Дым дуплета сшиб пилотку с кочегара Ковпака, а сама дробь в кабана никак не попала. Она перешибла чёрточку в фамилии Петров-Лодкин.
Первая половинка фамилии – а именно Петров – подлетела в небо, а вторая половинка – Лодкин – ухватила Петрова за ногу, ругая лоцмана последними словами вроде «хрен голландский».
Кабан развернулся на 630 градусов, побежал обратно и спрятался в свой колодец.
– Хреновенько стреляют, – хрюкал он из колодца фанерным голосом.
– Да, братцы, – сказал наш ромбический друг на общей ноге, – огорчили вы кабана. Не попали. А ты бы, кабан, – закричал он в сторону колодца, – бегал бы помедленней! Носишься, будто тебя ошпарили!
– Эй, кабан, – крикнул Пахомыч, – у тебя там в колодце вода-то есть?
– Откуда? – ворчал кабан. – Какая вода? Придумали ещё! Дробью попасть не могут.
– Эх, лоцман, лоцман, – хмурился капитан, – к чему эти фанерные манеры? Зачем надо было стрелять?
– А я в кабана и не целился, – неожиданно заявил Кацман, – я в чёрточку целился. Попробуйте-ка, сэр, попадите в чёрточку фамилии Петров-Лодкин. Признаюсь, эта чёрточка давно меня раздражала.
– Благодарите судьбу, что вы попали не в мою чёрточку, – сказал Суер-Выер.
Между