на Тита.
Руфина еле-еле была ему по грудь.
– Сильный! Красивый! – она закончила писать. – А теперь ещё и богатый!
Сняв с пальца перстень, она отдала его Руфине.
– Это твоему первенцу, – Руфина кинулась ей на грудь и зарыдала.
– Всё! У меня ещё много дел! Солнце скоро будет в зените! Умирать надо до обеда! Как твоё имя, солдат? – спросила она второго солдата.
– Аллий… – ответил ошарашенный юный пехотинец.
– Женат ли ты?
– Нет… не успел…
– Это хорошо. Кассия невинная девушка и будет славной женой! И за ней я даю приданное в сто тысяч денариев. Это тридцать лет службы! Живи мирно, юноша! Плоди детишек!
Кассия бросилась под ноги Агриппине и, обняв её колени, зарыдала громче прежнего. Агриппина закончила писать, накапала сургуча и оттиснула свой именной перстень.
– Готово! Забирайте новых жен! А у меня разговор с вашим деканусом, – с этими словами она сняла именую печатку и бросила к ногам Филоника.
– Уничтожь! Сейчас же!
Филоник одним взмахом меча разрубил печатку, от каменного пола брызнули искры.
– Уходите! – крикнула Агриппина на своих бывших служанок, которые всё еще были около её ног. – Теперь вы свободны! Что вы стоите? Теперь вы свободные и богатые! Забирайте своих девок!
Она уже начинала злиться, что её никто не слушал, первым в себя от всего происходящего пришёл юный пехотинец, он снял шлем и латы. Коротко стриженые волосы слиплись в мелкие кудряшки, он протянул руку Кассии. Крепкая рука взяла её нежную ладошку, она встала. Одним движением он подхватил её как пушинку на руки, та только ойкнула, и понёс к выходу. Медведь, или Тит из Галлии что-то пробурчал, но тоже протянул руку Руфине. Та покорно встала и подошла. С грохотом стянув с себя тяжелые латы вместе с одеждой Тит бросил всё на пол. Он стал похож на гладиатора в Колизее: здоровенный, волосатый, всё тело усыпано мелкими и большими шрамами, мышцы ходили волнами под кожей. Руфина, удивлённо, открыв рот, с опаской провела пальцем по его потному, твердому, как камень телу. Пробурчав что-то, он неловко схватил её, не так нежно, как его молодой собрат по оружию, а как мешок с сухой айвой, и, подкинув почти под потолок, поймал её на плечо, заставив тем самым ёкнуть сердце у Агриппины и Филоника. И, неся её на бычьей шее, не говоря ни слова, вышел из дворца. Агриппина улыбалась им вслед, но слезы, текущие из глаз не утирала и не прятала. Она с лёгкостью вздохнула.
– Подойди ко мне, – Филоник подошёл в плотную к Агриппине.
– Смотри, – она указала ему на чистые строчки в своем завещании. – Сюда я впишу твоё желание. Говори.
Филоник задумался.
– Если бы я мог отказаться выполнять волю Императора… – начал было он.
– Нет! – она схватила его за лицо и крепко поцеловала в губы, Филоник выронил меч.
– Я приму смерть только от такого красавца как ты! Что ты хочешь?
– Может… может… я могу вывести тебя отсюда…
Она сильно ударила его по щеке и опять поцеловала.
– Нет! Не то!
– Я