темы не стал, а перешел на программу наступившего дня.
«Как хочешь, – подумала Лара, – будем молчать, раз ты выбираешь такие правила игры». И она перешла к дню сегодняшнему.
Лувр захватил сразу же. Ларе было до слез обидно, что внутри убрали лестницы и сделали какие-то уродливые современные эскалаторы. Что европейские варвары сделали с дворцом? Но когда после трех часов брожения по залам возвращались к выходу – она благословляла эти эскалаторы – добрые милые европейцы – все для людей. Тем более, дама все три часа была на каблуках.
Картины, картины, картины. Статуи, апартаменты Наполеона III, где набралось куча народу, все норовили сфоткаться на фоне золота и бордового бархата, и снова – картины, картины, картины. Лара забыла о времени. Ничто прекрасное было ей не чуждо, и пусть она не понимала живопись, как понимает ее профессиональный искусствовед, но зато глубоко чувствовала красоту линий, красок, наглядный и скрытый смысл ее.
Пьер сопровождал Лару из зала в зал, вместе с ней задерживался у картин, сфоткал и на фоне наполеоновского интерьера, но больше смотрел не на экспозицию музея, а на девушку. Когда поняли, что ноги уже долго не выдержат, поспешили к портрету Моны Лизы. В первый момент Лару поразил размер картины. Оказывается, она совсем небольшая, хотя, глядя на репродукции, впечатление совершенно иное. А потом девушка стала приглядываться к молодой женщине за защитным пуленепробиваемым стеклом. И застыла, созерцая далекий облик. Лиза поразила тем, что она была совсем другой – не женщиной средних лет, приподнявшей уголки рта, а молодой, озорной, полной жизни. И она, действительно, улыбалась. «Кто ты? Как жила, чем дышала? Кого любила?» – задавала Лара себе вопросы. Простояла так минут десять, вдруг вспомнила, что не одна.
– Она на меня похожа. Может, не так заметно, но я это чувствую. Я чувствую ее здесь. – Лара указала рукой на грудь.
Она обернулась к Пьеру, посмотреть на его впечатление от фразы, мол, смотри, какая я, не лаптем щи в своей России хлебаем. Но на нее смотрел только какой-то японец. Японец моргнул, перевел взгляд с живой девушки на нарисованную, потом снова на живую и радостно кивнул. Лара слегка всполошилась – где ее благоверный кавалер? В маленьком зале его не было. Она вышла в соседний, и на лавочке под картинами-гигантами обнаружила его в скрючившейся позе. Он спал, едва удерживаясь на лавочке и с трудом сохраняя задумчивый вид. Ну и джентльмен! Улучшил момент и захрапел! Лара обиделась. Может, развернуться и гордо уйти? Ей так и хотелось сделать. Только у нее не было ни ключей от квартиры, ни представления – как до нее добраться. Пришлось побороть свое желание двинуть ему как следует. Потрясла за плечо, он разлепил глаза, сделал вид, что вовсе не спал, таким бодрячком спросил, понравилось ли ей?
Они вместе решили, что Мона Лиза на сегодня последняя и, сопровождаемые голодным урчанием желудков, вышли из дворца.
– Лаха – он называл