Что касается звукозаписывающей аппаратуры, то ее я и вовсе держу на полке над изголовьем кровати.
Надев наушники, я включила диктофон на запись и затаила дыхание, прислушиваясь, надеясь, что странный звук раздастся вновь. Микрофон я выставила в окно, предварительно откинув в сторону легкую занавеску.
Ночное небо были испещрено мириадами звезд. Ни ветерка. Казалось, болота, как и я, затаили дыхание и ждут.
Не выпуская диктофона из рук, я выбралась из постели, надела на голову фонарик, сунула за пояс револьвер и, шагнув к боковой двери, сдвинула ее в сторону. Еще шаг, и меня со всех сторон обступила душная, влажная ночь. Не включая фонаря, я осторожно двинулась к краю болота. Заплетенные гирляндами испанского мха кипарисы вставали из воды, словно часовые в серых призрачных плащах. На разные голоса заливались сверчки и лягушки, плеснула вода. Воздух пах гнилью и чем-то первобытным, словно жизнь и смерть, сплетенные воедино.
Когда я подошла совсем близко, вдоль берега скользнула какая-то тень. Я включила фонарик и увидела крупного аллигатора, который бесшумно погрузился в зеленовато-черную воду. Вот он совершенно исчез из вида, над поверхностью остались только глаза, которые холодно наблюдали за каждым моим движением.
«Эрику бы это понравилось», – подумала я, глядя в отсвечивающие красным глаза рептилии.
Но Эрик был сейчас на другом конце страны.
– К тому же он теперь не Эрик! – сказала я вслух, позабыв о том, что запись по-прежнему включена. В результате мой голос тоже запечатлелся на диктофоне.
Идиотка!
Аллигатор погрузился полностью и поплыл прочь.
После того, что случилось, и Эрик и я сменили имена. Эрик стал Чарльзом – в честь своего кумира Чарльза Дарвина. К сожалению, он так и не стал ни натуралистом, ни ветеринаром, ни даже зоотехником, как мы когда-то думали. Сейчас Чарльз жил в Айове и владел агентством по продаже автомобилей. У него были редкие волосы, отвисший живот и скачущее давление (результат увлечения пивом и фастфудом). Одна его дочь училась в колледже, другая заканчивала школу. Жену Чарли звали Сверчок (и это было настоящее имя, не прозвище!), и они любили друг друга до самозабвения. Жили они в одноэтажном доме с голубыми стенами, стоявшем в самом конце тупиковой улицы, знали всех соседей и каждое воскресенье устраивали у себя на заднем дворе барбекю и дружеские посиделки на свежем воздухе. Каждый раз, когда я навещала Чарли у него дома, я чувствовала себя так, словно оказалась среди декораций для съемки очередного семейного ситкома, но старалась скрывать свои чувства. После всего, через что нам пришлось пройти, мой брат заслуживал спокойной и безопасной жизни. Я была рада за Эрика… то есть за Чарльза. Мысленно я всегда называла его прежним именем. Оно подходило ему гораздо больше, чем Чарльз, Чарли или – еще хуже – Чаки, как иногда называла его Сверчок, словно он был рыжей куклой из фильма ужасов или дагомейцем. Почему дагомейцем?.. Не знаю. Говорят, у них там очень странные имена.
Сама я стала Лиззи. Второе имя бабушки