Распутин – Петроград…
Глеб мысленно ухмыльнулся: неужели те двое и вправду ухитрились проесть огромную страну? Ни императора, ни «святого черта» уже нет в живых. И что, спасло это Россию? Голод свирепеет все сильнее… Отсюда и затея Совета народных комиссаров. И неважно, что идея заимствована у свергнутого Временного правительства… Даже Глеб согласился участвовать в этой авантюре. Пришлось приспосабливаться – надо же на что-то жить в лихую пору. Он теперь единственный мужчина в семье. Война, будь она неладна…
Все без исключения бойцы продотряда тоже знали о ней не понаслышке. Новая власть отменила старые награды, но командир отряда Матвей Кошкин не без гордости время от времени напоминал, что стал на германской войне георгиевским кавалером. Правда, о подробностях не распространялся. Глеб только от бойца Волкова узнал, что Кошкин под огнем противника принял командование взводом вместо убитого офицера и повел солдат на австрийские позиции. Сам подавил два пулемета гранатами, и взвод взял стратегически важную высоту.
Про себя Глеб не раз с досадой вздыхал: угораздило же оказаться в подчинении бывшего унтера… Однако признавал, что большевики не ошиблись в выборе командира – личность сильная. Да и внешне Матвей не подкачал: мощный коренастый удалец с черной курчавой шевелюрой. Однако холост – считал Кошкин, что не время сейчас связывать себя семьей. Изредка с ухмылкой вспоминал младшего брата Гришку, который, напротив, настырно обхаживает какую-то гордую деревенскую красотку.
Уже темнело, когда продотряд по приказу командира остановился на опушке небольшой рощи. До Липовки оставалось версты полторы. Кошкин построил полсотни своих бойцов и отдал четкие распоряжения: в лагере развести только один костер, на дорогу никому не выходить, в телегах на ночлег остаться пятерым, а остальным спуститься в балку и соорудить на скорую руку шалаши. С утра маскироваться в лесу. Дневальным по очереди наблюдать за селом в бинокль. Если на бывшем барском имении появится красный флаг –отряду немедленно выдвигаться в село.
Немного понаблюдав, как бойцы разбивают лагерь, Кошкин запрыгнул в двуколку и велел Глебу садиться рядом. Взявшись за вожжи, суровый командир сразу преобразился и повеселел. По дороге взахлеб рассказывал байки про родню и односельчан. Глеб ухитрялся и слушать, и рассеянно поддакивать, и размышлять о своем.
Один раз Глеб все же прервал Кошкина:
– Извините, Матвей Матвеевич, вы упомянули однорукого Капитона Иванова. Конечно, иметь в России фамилию Иванов все равно что вовсе не иметь фамилии. Но знавал я похожего солдата на фронте, вроде бы он из ваших мест… Круглолицый такой, чернявый, вертлявый. Наверное, героя сейчас из себя корчит, хотя… Руку-то глупо потерял. Себе на уме.
– Не в бровь, а в глаз – нашего Капитошки портрет! – подтвердил Кошкин. – Да, парень не без хитринки. Есть в кого – мельников сын. А Капитошка с самого детства с братишкой моим Гришкой не разлей вода были. А потом угораздило обоих в Дашку Зотову втрескаться. Девка она, конечно, красивая, приметная, работящая. Вот только манер всяких бестолковых успела нахвататься.