Сумели достать где-то оружие и сохранить его, а немцы ведь расстреливают за это дело. Они прошлым летом в окружение на Днепре попали и долго болтались тут. Мечтали линию фронта перейти, да не удалось, пристроились на зиму в Рябиновке, приймаками стали. Вот, наверное, интеллигент наш и не знает, что такое приймаки? – Я пропустил мимо ушей это замечание, и Кухарченко, скабрезно ухмыляясь, продолжил: – Приймаками тут зовут бродяг из окруженцев, которые забираются, значит, в глухой уголок и вкалывают у какой-нибудь деревенской бабы за батрака, а очень часто и за мужа или зятя…
– И нечего тут смеяться! – вскипела вдруг Надя. – Многие солдатки их, конечно, из жалости брали…
– Знаем мы эту жалость! – загоготал Кухарченко.
К нам подошел Самсонов. За ним стояли бывшие приймаки.
– Сегодня ночью я пойду в разведку на шоссе и подберу место засады, – тоном приказа бодро начал командир. – Со мной пойдут Кухарченко, Барашков, Щелкунов и Богданов. Старшим оставляю своего заместителя Бокова. В случае каких-либо чрезвычайных происшествий место явки в первые два дня – наша первая дневка на реке Ухлясть у Хачинского шляха, под большим дубом. Следующие два дня – на опушке леса у Рябиновки, там, где приземлились. Для последующих встреч – болото у Кульшичей. «Почтовый ящик» – под корнем вот этой елки. Вопросы будут?
– Чуть не забыл!.. – встрепенулся Кухарченко. – Бородач – наш связной – в лес к нам просится: боится, выдадут его немцам…
– В селе он нужнее, – перебил его Самсонов. – Нужнее. Больше вопросов нет?
При свете фонаря мы углубились в изучение карты, стараясь запомнить местонахождение явочных пунктов.
Командир хотел было отправиться в путь немедленно, но Богданов посоветовал дождаться восхода луны. Когда они ушли, мы еще долго не спали. Мне повезло, я первым заступил на пост.
– Гляди в оба! – шепнул мне Боков. – Капитан приказал утроить бдительность. Черт их знает, этих «абкруженцев».
Усевшись на трухлявый пень и положив на колени взведенный полуавтомат, я прислушивался к разговору друзей.
Высыпали звезды. Запахло ночными фиалками. На речке пересвистывались кулички. А за кустами гудел голос окруженца Гущина:
– И сбилась почти целая армия у переправы. Никогда не видел зараз такую уйму народу. Немец садит из пушек, бомбит с воздуха, пускает ракеты. И при свете их, как белым днем, переправляются, ломятся на тот берег машины, орудия, танки… Натерпелись мы страху. Кругом крик страшный. Кричат так, что болят уши. А немцы установили над рекой мощный радиорупор и заводят пластинку «Напрасно старушка ждет сына домой», а дальше снова: «Напрасно старушка ждет сына домой». Только эти слова… Как вспомню, так душу скорчит!.. Наши кинулись вплавь. У берега пылают машины и повозки с ранеными, а немец колошматит из пушек, строчит со всех сторон из автоматов и пулеметов, а над всем этим – громче грома – без конца: «Напрасно старушка ждет сына домой…»
Первая засада
1
Утром