понимала не более половины сказанного, но признала идею в высшей степени увлекательной.
Теперь, когда она была чем-то вроде звезды Луизеншуле, ей было разрешено проходить углубленные курсы для учениц выпускного класса во второй половине дня. Однажды – было начало декабря, а ранняя зима уже в течение нескольких недель прочно сковывала страну снегом и льдом – она ломала голову над сложной программой сортировки, когда ее телефон негромким звуковым сигналом оповестил о входящем сообщении. На самом деле, конечно, нужно было отключать телефоны, но никто этого не делал.
Хелена отложила карандаш в сторону и вытащила телефон. В тот вечер, к счастью, ей не нужно было в группу СНД, и они договорились встретиться с Мари, которая еще должна была сообщить ей, на каком автобусе она приедет в Веймар, чтобы Хелена могла ее встретить.
Сообщение действительно было от Мари, но оно гласило:
(Мари) Не могу приехать. Объясню позже.
Хелена нахмурила брови. Это звучало совсем не хорошо. Она торопливо набрала текст:
(Хелена) Что-то случилось?
Она ждала. Может, Мари уже выключила телефон? Хелена положила телефон рядом с блокнотом, попыталась сконцентрироваться на программе.
Затем новый звуковой сигнал.
(Мари) Фриц катался на коньках и провалился, чуть не утонул. Везем его в больницу.
Дорога в больницу была Хелене известна; она часто там бывала, когда что-то приносила отцу или заходила за ним по дороге домой. Но сегодня дорога туда показалась ей мрачной и гнетущей. Не потому ли, что все было погребено под снегом и льдом, а местность исчезала в бледно-желтых сумерках? Даже когда она наконец миновала ворота и вошла в тепло, в огромный вестибюль с двумя статуями Йозефа Торака справа и слева, огромными и обнаженными, изображающими во всех анатомических подробностях здорового мужчину и здоровую женщину, то прохладное величие и химический запах дезинфицирующего средства легли тяжестью ей на сердце. Всегда ли каждый ее шаг отдавался эхом в этих помещениях? А когда говоришь, то будто реверберирующая комната поглощает каждое слово?
Женщина в приемном отделении знала Хелену и подсказала ей, где найти семью Шольцев: в реанимационном отделении, как она и предполагала.
Мари была там, вышла к ней навстречу заплаканная. Хелена обняла ее, при этом чувствуя себя неловко, непривычно, потому что в ее семье физические контакты были не приняты. У Фрица, узнала она, была высокая температура, очень высокая, и следовало опасаться воспаления легких.
Хелена испугалась. Воспаление легких почти всегда было смертным приговором, насколько она знала. Это знали все, даже Шольцы, которые показались Хелене необычайно спокойными.
– Его жизнь в руках Божьих, – сказал герр Шольц. – Как и жизнь каждого, но в его случае это особенно очевидно.
Мать Мари явно воспринимала это куда менее фаталистически.
– Что бы ни случилось, мы должны засыпать это озеро, – считала