что мы – не просто половинки одного целого. Мы – Зеркальные близнецы! Мама одевала нас одинаково: шила нам детские сарафанчики и белые блузки с воротничками под горло, ситцевые клетчатые платьица ниже колена. Она усаживала нас на розовый пуфик перед зеркалом, заплетала в косички наши длинные белокурые волосы, и мы изумленно смотрели на свои отражения.
«Еще пара дней, и вы стали бы чем-то иным, как песок и известняк сплавляются в стекло».
Эта мысль меня пугала, словно мы едва избежали страшной участи – превратиться в чудовище.
Рассматриваю автопортрет Эл. Судя по ненависти в глазах, сжатым губам и стиснутым зубам, она злится, буквально клокочет. Но под злостью страх – я знаю ее достаточно хорошо, чтобы это понять. Интересно, кого она боится и почему решила нарисовать себя в таком настроении? Опускаю взгляд на свои руки, невольно вспоминая, как крепко сестра впивалась в них пальцами. После оставались красные отметины, которые сменяли лиловые и желтые пятна синяков.
«Ненавижу! Катись отсюда подальше! – рявкает Эл с торжеством во взгляде. – Знать тебя не желаю!»
Закрываю дверцу шкафа, устало прислоняюсь к ней пульсирующей от боли головой. Разве я могу сказать Россу, что Эл жива? Как я это объясню? Ведь даже много лет назад, когда она меня обижала, я знала, что сестра говорит неправду, и под яростью видела боль. Мы действительно были словно песок и известняк, и я чувствовала ее боль как свою. В шесть лет Эл свалилась со Старины Фреда, а я в то время лежала в постели с гриппом, мучаясь от температуры и удушья и гадая, выживу или умру. Из моего горла рвались ее крики – я чувствовала ужас падения сквозь ветви, удар о землю, мучительную боль, охватившую лодыжку и колено. Дедушка сказал, что она просто растянула связки, и уже через неделю Эл была на ногах в отличие от меня. Сестра приносила мне воду с лимоном и маргаритки из сада, чтобы плести венки, сидя вдвоем на кровати. Когда ее в первый раз пустили ко мне, она изумленно таращила глаза, слушая, как больно мне было от ее падения.
«Голова закружилась, – пояснила Эл. – Грудь сдавило, я не смогла дышать и упала».
В дальнейшем она постоянно пыталась доказать то, что я и так уже поняла. Для нее это была игра: Эл запросто бросалась вниз с деревьев и лестниц, разделяя со мной боль, страх, чувство опасности. С ее рук и ног не сходили ссадины и синяки. Сестру ничуть не волновали мои мольбы, и я словно шагала по минному полю на чужих ногах. Страх высоты буквально сковывал меня, ведь падение могло случиться в любую секунду. Головокружения прекратились только после того, как я навсегда уехала из дома… Эл лишь хохотала и обнимала меня крепко-крепко, тоже до боли.
Третьего апреля я проспала до десяти часов, потому что легла за полночь, заканчивая обзорную статью для журнала о стиле и моде: «Десять невербальных признаков того, что он вам изменяет». Выпив чашку кофе, я прогулялась по набережной Венис-Бич, побродила между торговыми прилавками и туристами с растаманскими флагами, роллерами,