в разговор Дая. – Я несу ответственность за свою послушницу, а потому лучше она пусть устроиться рядом со мной, – девушка доверительно улыбнулась. – Характер у неё, знаете ли, не приведи Господи, да и любопытна без меры. Вот не далее сегодняшнего обеда, эта юная послушница решила ноги у чужого коня посмотреть. Показалось ей, видите ли, что лошадка хромает. Так конь чуть не втоптал глупую в солому, – Дая испугано осенила себя священным знаком. – Хорошо хозяин коня подоспел и успокоил животное.
Девушка строго посмотрела на нахмурившуюся Злату и вновь улыбнулась монахине. Та словно растаяла и улыбнулась в ответ гораздо дружелюбнее прежнего.
– Я вас прекрасно понимаю. Юные послушницы порой такое чудят, – женщина со смущением отвела взгляд, украдкой тоже осеняя себя символом своей веры. – Да и, что греха таить, сама такой была… Пойдёмте.
Я мысленно покачал головой. Дая не только творец, но и прирождённый целитель душ с явными задатками будущего учителя. Даже такая окоченевшая душа начала таять от простого, почти не заметного прикосновения. Впрочем, наше со Златой присутствие тоже усиливало эффект. Оказаться в перекрестье сразу трёх арнаю – это вам не шутки. Правда, эффект временный. Для настоящей трансформации нужен истинный запрос самого человека – его собственное желание, идущее от души. А у этой женщины такого запроса нет. Её всё устраивает. Она считает, что страдания и лишения являются нормальным состоянием. Таким не смогут помочь и опытные целители душ, даже если бы захотели. А они бы не захотели, это я со всей ответственностью заявляю.
Я прервал очередные размышления и посмотрел на Злату. В ярких, озорных глазах малой плясали смешинки и янтарные отблески, но вид всем говорил, что она обиделась и надулась. Версия Даи, о недавних событиях с конём и его хозяином, явно веселила мою сестрёнку. Я тоже припомнил детину, усмехнулся, но поспешно убрал улыбку.
– За странноприимным домом я, да ещё помощница моя пока присматриваем, – продолжала, тем временем, монахиня, провожая нас к обшарпанному зданию, сложенному из плохо обработанного камня. – Там сейчас ремонт идёт. А потому большая часть помещений к жилью непригодно. Оставшиеся же пустуют. Меня, да Изабель вполне хватает, что б прибираться, да за ремонтом приглядывать. Хотя ремонт уж, почитай, как неделю не ведётся. Чего-то там нету. За тем не я глядеть поставлена.
Под продолжавшийся монотонный монолог Натали мы и дошли до странноприимного дома. Оставив нас в маленькой прихожей, монахиня удалилась куда-то вглубь здания, объяснив это надобностью разыскать ту самую Изабель, с которой они тут пригляд ведут.
– Задолбала, коза унылая, – едва слышно пробормотала Злата вслед уходящей тётке.
Дая сдавлено хрюкнула, явно сдерживая смех. Я же, состроив неопределённую гримасу, дёрнул сестру за монашеский балахон.
– Чего?! Не так, что ли? Бубнит и бубнит, даже не нуждаясь в ответах, – буркнула малая.
Я снова молча дёрнул её за полы балахона.
Злата окинула меня