тебя две дочки, да?
– Три. Младшей как раз исполнился год. А у тебя один, да?
Рэю неохота было объяснять про Джи, и он просто кивнул.
– С ума сойти, да? Я думал, что люблю жену – а я очень ее люблю. Но ради детей пойдешь на все. Как будто с мозгами что-то сделали. Они залезают тебе в голову, и всё. Они теперь главные. Они-то не знают, но это же так.
Рэй решил, что нет смысла объяснять, что это не случается само собой. Какая-то перестановка внутри него и правда произошла, но только потому, что он впустил мальчика и позволил ему все в себе переделать. А с его собственными родителями такого не было: отец бросил их с матерью, а мать бросала его присматривать за детьми, которых она нянчила, и только иногда приходила с соком, чипсами и кашей, а в конце концов просто не вернулась, и Рэй переехал к бабушке и жил с ней до самой ее смерти. Тогда ему было двадцать, и он встретил Джейд в очереди на регистрационный учет. Она впервые получала права, на груди у нее спал Джи, и она казалась слишком худенькой, чтобы быть матерью, с такими красивыми зубами со щелкой между передними, а Рэй пришел поменять фамилию. Он решил, что не хочет ничего ни от матери, ни от отца, и взял имя бабушки вместо фамилии: переделал Джилберту в Джилберта. Джейд это позабавило. Если он хотел почтить память бабушки, зачем менять ее имя на мужское.
– Раз придумал, делай до конца, – сказала она, и он сразу понял, что так она живет свою жизнь, во всем, и не важно – пьет она, или учится, или спит со студентами, или высказывает свое мнение о музыкальной группе, о выборах или о том, сколько сахара Рэй положил ей в кофе. Он быстро понял, что хочет жить именно так, с ней, до конца.
Вентура не унимался с домом:
– На севере округа. Как будто в деревне. Здесь слишком высокая преступность. Я-то думал, в Нью-Йорке плохо. Но тут только открой газету – какой-нибудь парень переехал сюда из Бронкса, потому что мамочка решила, что тут спокойнее, а потом бац – его убили.
Вентура изобразил рукой пистолет и выстрелил.
Рэй кивнул. Он слышал немало таких историй.
– Много стоил дом?
– Считай ничего не стоил, представляешь? Не думал, что так бывает. Им главное, чтобы ты платил вовремя. – Вентура зажмурился от солнца и провел языком по нижней губе. – Знаешь, у меня в семье ни у кого не было собственности. Ни в Колумбии, ни тут. Будет что оставить детям.
Рэй засмеялся.
– Все сегодня говорят про смерть. Ты смертельно болен, или я чего-то не знаю?
– Сам подумай, мужик, – сказал Вентура. – Моя жена опять забеременеет, вот я и думаю про следующее поколение. Нам пора на покой. Должно им что-то остаться, когда нас не станет.
– Да-а, – протянул Рэй. – Воспоминания. Хорошие воспоминания.
Вентура затянулся, покачал головой.
– Воспоминаниями сыт не будешь. И жить в воспоминаниях нельзя. Жить можно, когда есть собственность и есть бумажка.
Из-за кофейни открывался вид на центр города: компактные кирпичные дома, водокачки, новые стеклянные высотки. За городом на севере возвышались длиннохвойные сосны. А еще дальше виднелись