на рынке.
– Не стоит препираться и врать нам. Убедились в твоей нечестности, когда застали тебя на рынке с чужими вещами.
– И что? Разве я не могу там появиться?
– Появиться можешь, а воровать нельзя ни при каких условиях. Понесёшь теперь заслуженное наказание вместе со своей подельницей Кувалдой. Та тоже намерена устроиться поудобнее в камере заключения лет на двадцать за убийство егерей.
– Так меня к ней опять приставят?
– Никого ни к кому приставлять не будут. Каждый ответит за свои плохие дела, – лицо полицейского было бесстрастным.
– Поймите, она виновата, а я – нет.
– Не стоит перекладывать свою вину на другого. Этим ты увеличишь себе срок. Вот тебе лист бумаги и ручка. Пиши признательные показания, суд рассмотрит, чтобы вынести правильное решение. Да и тебе легче будет на душе, когда признаешься в содеянном.
Сидя за столом напротив дежурного полицейского, Чулла с неохотой придвинула к себе лист бумаги, взяла ручку и начала строчить мелким почерком слово за словом свои мысли относительно законодательной системы, вынесения приговора лошадям, мечтавшим выступать в заграничном цирке «Шапито», переезжать из страны в страну, получать достаточно овса и кланяться зрителям, вставая на одно колено, то, о чём она говорила сотруднице госдепартамента, что сильно бередило ей душу.
В конце живописного признания с новой строчки она, вздохнув и громко кашлянув в маленький кулачок, подписалась:
«Прошу учесть моё признание от имени лошади Чуллы».
Других слов из себя она не могла выдавить.
У полицейского, внимательно прочитавшего сделанное шизофреническое признание, глаза округлились до невероятных размеров. Хотя он привык к разного рода откровениям, но на этот раз ему предстояло стать обычным профессиональным коневодом, чтобы правильно оценить создавшуюся необычную ситуацию: не навредить стойлу с такими же проблемами. Пожав сотруднице сыскной службы – Тане Ивановой – на прощанье руку, он, обращаясь к задержанной, сурово сказал:
– Хорошо подумай, а когда решишь рассказать о своих «подвигах», тогда добро пожаловать к нам. Пока посидишь в камере предварительного заключения для острастки.
– Вам надо научиться ухаживать за такими лошадьми, как я, – хамоватая воровка честно сказала.
Сластолюбивую Чуллу отвели в КПЗ, чтобы она не скучала об ипподромах, седле, мягком потнике, частных конюшнях, конезаводах, стойле со свежим овсом, а как можно быстрее пришла в себя после своей невероятной криминальной лжи, раскаялась в проделанных махинациях, чистосердечно признавшись следователю.
Через три дня, когда у туповатой Чуллы окончательно пропала надёжная, как ей казалось, защита от дармовой похлёбки, она всё-таки решила сделать признание через адвокатскую коллегию, сообщив об этом дежурному полицейскому.
Рискнув пообщаться со следователем, она сама напросилась на свидание