align="center">
Индотерапия против достоевщины
Петербург в пандемию удерживал первенство по числу пациентов с первичным диагнозом «психическое расстройство», хотя в целом по стране статистика скорее улучшалась. Будучи петербурженкой как минимум в пятом поколении, мне ли не знать, как культурно сходить с ума – это называется достоевщиной в широких кругах интеллигенции (а здесь даже дворники с высшим образованием), что заложено в культурном коде «безумного города». Конечно, главная проблема – это коллективный психоз, хотя каждый сходит с ума по своему, а вот нездоровая среда заедает. Гениальность и безумство – единство в противоположностях культурной столицы, которое каждому жителю приходится решать в глубинах собственной психики, если он выдержит. Вопрос не столько в описании феномена – откройте книги Достоевского, сколько в неудачных попытках искоренения терзаний питерской души.
Что такое вытягивать себя за волосы из болота питерского отчаяния, я с лихвой хватила в юности, пришедшейся на 90-е годы. Бросив ЛГУ, побыв санитаркой в психушке, я работала сиделкой у умирающих старух, а потом и вовсе искала работу в морге по всему городу, параллельно состоя в тайном ордене, связавшись с экстрасенсами, да и христианство тоже по-черному (самопальные затворы с крайней степенью аскетизма), пока систематическое философское образование не расставило все на свои места. Помнится, как очень вежливо меня заворачивали из моргов, где вообще-то всегда нужны кадры, но только не истощенные девицы с выплаканными глазами, отвечая примерно так: нам ведь нужны работники, а трупов здесь и так хватает. Перелом наступил в 1996 году, когда после получения степени бакалавра философии я улетела в Индию.
Индотерапия – так в шутку называли мои коллеги по счастливому спасению процесс восстановления общего психического равновесия и преобладания позитивного настроения. Поначалу, когда привыкнув быть бледной ходячей тенью, окунаешься в вихрь бесконечного праздника, кажется, что крышу сносит окончательно. Просто невозможно поверить, что люди могут постоянно улыбаться – все без исключения, даже нищие калеки подзаборные. Атмосфера всеобщего эмоционального подъема сначала вызывает резкое сопротивление одновременно с осторожным недоверчивым приглядыванием: «А что, так правда можно жить?» Конечно, в это трудно поверить, еще труднее перестроиться, и самое сложное – закрепить результат, чтобы удержаться от скатывания в депрессию после возвращения. Несколько поездок по полгода не давали устойчивой ремиссии – возвращаешься счастливой с улыбкой на лице в родной Петербург, а там как поленом по лицу вновь холодное окружение.
Конечно, теперь в северной столице стало очень уютно и комфортно жить, поэтому нынешняя статистика не слишком напрягает. Подумаешь, менее пяти тысяч психов ежегодно на пять миллионов коренных жителей – это ведь один на тысячу,