прямо в зоне ожидания, и пели Никандрову любимую «Богородице дево, радуйся!», ввергая в изумление других пассажиров. Это «номер два». Дамир был на седьмом небе от того, что таким изысканным образом насладил нас, в центре нашего маленького хоровода, он танцевал вприсядку, подбрасывая вверх ноги. Это «номер три». Мы все были счастливы от того, что доставили этому деревенскому парню радость «номер три», которая, вне всяких сомнений, была гораздо более тонкой, волнительной и всеохватывающей, нежели простое удовольствие «номер один», или даже более изысканное «номер два». Это было «номер четыре», за которым следовали и другие, еще более возвышенные состояния нашего единства и взаимного переплетения миров.
– Вам действительно не нужны были переводчики, чтобы общаться друг с другом?
– Нет, не нужны. Через некоторое время, мы уже ловили саму суть слов, друг в друге, в самой сердцевине мысли, еще до того, как она облачалась в слова. Есть у Бродского что-нибудь, соответствующее?
Мой следователь задумывается, на секунду, и бормочет:
– Так долго вместе прожили мы с ней,
Что сделали из собственных теней
Мы дверь себе – работаешь ли, спишь ли,
Но створки не распахивались врозь,
И мы прошли их, видимо, насквозь,
И черным ходом в будущее вышли.
В дверь стучат. Мой следователь нервно кричит:
– Не сейчас, позже!
И говорит мне:
– Быстрее – что было дальше? У нас мало времени.
Полосатый
– Дальше были важные мелочи взаимного привыкания и взаимопроникновения. Вместе с Златаном мы купили еще коньяка, и распили, прямо на глазах у всех. Вместе с ним, изнутри него, мы грубо обругали работника аэропорта, сделавшего нам замечания, и, проходя мимо, пихнули локтем мужчину, особенно косо на нас смотревшего. Вместе с Дамиром, изнутри него, мы уединились в туалете, и маструбировали в кабинке, глядя порнографические ролики, закачанные в огромном количестве на его планшет, мечтая о Люции, забыв закрыть дверь на щеколду – и были изобличены уборщицей. Вместе со мной, мы испытали большую неловкость за наше пьянство, за несдержанность Златана, за поведение Дамира. Вместе с Никандром, изнутри него, мы замаливали неловкости нашей неисправной, бушующей природы, до самой посадки на самолет читая: «Помилуй нас, Боже, по великой милости твоей, и по множеству щедрот твоих, очисти беззаконие наше». В этой молитве, мы заменили слово «мое» на «наше». Вместе с Златаном, изнутри него, уже в самолете, мы разгневались на какого-то хасида, в традиционном одеянии, долго стоявшего в проходе и неторопливо и обстоятельно убиравшего свои вещи в верхнее багажное отделение, и пихнули его локтем – бедняга свалился прямо в проход, и чуть не заплакал. Во время полета, вместе с Дамиром, изнутри него, мы еще раз выходили в туалетную комнату, и горячо и отчаянно маструбировали, причем дважды, на фотографию Люции. Вместе со мной, изнутри меня, мы снова и снова переживали неловкость.