первопричина всего, а если точнее – мощное биение барабанов, сотрясающее все миры так, что даже муравьи выползают из своих муравейников и пляшут, задрав свои усы наверх. Потом он выпил пару каких-то таблеток, и дал мне – глотай! Звучала новая музыка, такая же бешеная, мы плясали до изнеможения, истекая потом, и в какой-то момент я почувствовал, что исчезаю, выхожу из физического тела. Что он мне дал? Я спрашивал его – что ты чувствуешь? Как будто бы не жил внутри него. Он отвечал – я напряжение в миллиард вольт, в огромном космическом трансформаторе, и через мое поле бегут все токи – гравитация, свет и тьма, все проходит через меня так быстро, что планеты и галактики сходят со своих орбит. Он спрашивал меня – а что ощущаешь ты? Как будто не жил внутри меня, каждую секунду. Я отвечал – чувствую себя временем, которое внезапно остановилось, чтобы выйти из себя, посмотреть на течение секунд снаружи и понять – куда и зачем оно идет? Может, лучше повернуть вспять? А может, есть что-то вне времени? Потом в дверь зашел какой-то бандит, русский, и сначала выпендривался, но быстро сник, когда Златан стал бешено колотить его кулаками. Я спрашивал его – что ты чувствуешь? Как будто бы не ощущал это пронзительней его. Он кричал мне – чувствую себя богом войны, у которого множество рук, в которых – кувалды, отбойные молотки, камни и атомные бомбы. В своем праведном гневе, я ненавижу трусов, предателей и врагов. Он интересовался, не переставая молотить своими отбойными молотками – а что чувствуешь ты? Как будто бы не ощущал это пронзительней меня. Я хрипел – чувствую себя злом всего мира и при этом – важнейшим элементом мироздания, ведь если бы не было зла, что бы делало добро? И, если бы не было противоположностей и противоречий, тьмы и света, как будто бы воюющих друг с другом, над какими испытаниями и выяснениями поднимались бы люди, чтобы понять друг друга, слиться в объятиях любви и понять, что все – едино? Потом в квартиру робко зашло несколько молоденьких девушек, и мы…
– Стоп!
Следователь грозит мне кулаком.
– Достаточно. Не хочу больше слушать об этом. Давай пропустим эту страничку. Меня интересует вот что: ты совсем забыл о Маше?
Он смотрит на меня брезгливо.
– Нисколько.
– Не верю.
– Хорошо. У тебя есть тело, и ты чувствуешь все его органы. Так?
– Допустим.
– Так вот, я чувствовал всех людей, которых любил, и Машу, и Златана, одновременно, как органы своего тела. Так понятно?
– Допустим. И что чувствовала Маша, беременная твоим ребенком, в этот момент, когда ты весело проводил время в компании молоденьких девушек, с этим грязным отморозком?
– Ничего, кроме одиночества, тревоги и бескрайней, абсолютной и всепрощающей любви ко мне – что бы я ни делал и какими бы мерзкими и отвратительными делами, с точки зрения обычного человека, не был занят. Ведь она была мной, а я – ей. Более того, через меня она чувствовала Златана, через меня она любила и его тоже – такого, каким он был, грязного отморозка.
Я смотрю на следователя и думаю о том, что никогда в жизни не