перебирая события последних суток, Соснин протёр перчаткой затуманенное стекло.
Бледные, еле горевшие витрины, мелькания чёрных фигурок.
Перед Садовой автобус дёрнулся и остановился. Укачает ещё, – ощутил сосущий прилив тошноты и увидел в лиловато-прозрачном, прорвавшем туман оконце на фоне Гостиного, на краю тротуара, Вику.
Увидел и не сообразил от неожиданности, что это не Вика вовсе, а её дочь, похожая на ту Вику, повторившая её через годы. Но тут он действительно увидел Вику – погрузневшую, да ещё перетянутую широким поясом… точно её виолончель!
Вика с дочерью стояли у кучи одинаковых, очевидно только что купленных чемоданов, их недовольно обтекала толпа. А вот и супруг-дирижёр – без шапки, в короткой расстёгнутой дублёнке; размахивает ручищами, пытаясь поймать такси.
Автобус плавно катил мимо Сада отдыха, Аничкова дворца. Соснин с нараставшим удивлением вспоминал, что робкая мысль о Вике, как опередившее предмет отражение, почему-то шевельнулась вчера, когда листал альбом Сезанна. – Мазня, бездарная мазня, – поддразнивала Вика, он заводился…
Сколько лет прошло?
Второй от угла Кузнечного переулка, сразу за метро, дом на Большой Московской, пережив капитальный ремонт, внешне почти не изменился, лишь простоватый его фасад посветлел после перекраски, а вот квартиры… Многокомнатные, с запутанной планировкой коммунальные квартиры, благо выходили они на две лестницы, парадную и чёрную, раздробили. О родстве с бывшей вороньей слободкой явно хотели позабыть всего четыре почти одинаковых комнаты, прислонённых к прямому, как линейка, коридору – куда подевались такие обжитые, пыльные, с ободранными обоями и прогнившим дощатым полом таинственно притемнённые раструбы и тупики, коленца, ниши? Три комнаты достались трём семьям новых жильцов, четвёртая, их комната, в которую после долгого ремонта и мытарств в маневренном фонде всё-таки вернулись родители, в результате перепланировки уменьшилась, лишившись столь дорогого когда-то для маленького Илюши аппендикса с солнечным окошком во двор.
Соснину очень хотелось есть, но задержался на лестнице, чтобы глянуть во двор, что там?
Опять протёр перчаткой затуманенное стекло.
Ничего, пожалуй, не изменилось – те же плоские стены по контуру с одинаковыми окнами-пробоинами, кое-где горел свет, двигались призраки. Слева – тёмный провал, по-прежнему занятый помойкой. Однако…
Двор сжался? Раньше был больше, куда больше.
Всё, пора обедать.
Позвонил.
– Ни за что не угадаешь, кого я в трамвае встретила! Смотрю, смотрю, а она узнала. Помнишь Викторию, виолончелистку? Мы когда-то в Крыму отдыхали вместе, ты пытался за ней ухаживать, – ещё не оправившись от гриппа, медленно, с видимым усилием расставляла тарелки на плотной, уложенной