ее свежий запах. Едва уловимый аромат волос и кожи. Она пахла потрясающе. И здесь, в самом эпицентре опасности, этот аромат проникал Габору глубоко в душу, превращая в наркомана и отвлекая от того, что он должен сделать.
Скудный свет из грязного квадратного окна осветил единственную комнату. Печь с заслонкой, подвешенные к потолочным балкам пучки трав, пузырьки и склянки, птичьи перья и белые кости. Но больше всего здесь было свечей. Толстые и тонкие. Высокие и низкие. Они стояли на полках, на столе, на книгах и на полу. Оплавившийся воск застыл причудливыми фигурами.
Олеся едва слышно прошептала за спиной:
– Где Бражена? Она… куда-то ушла?
Габор принюхался, пытаясь определить, откуда сильнее всего разило кровью. На дощатом полу белели вмятины от демонских когтей. Странно, что здесь почти ничего не тронуто. Никаких следов борьбы.
На столе все так же лежали стопки толстых книг, стояли ступки с вонючими смесями и свечи. Ничего не изменилось с того раза, когда он здесь был.
– Нет. Она здесь. – И, кажется, он даже знал, где именно.
Габор обернулся к Олесе и прижал ее к стене.
– Стой тут и не ходи за мной.
Ее глаза расширились от страха, когда она поймала его взгляд, и Габор быстро моргнул. Проклятье! Иногда было трудно это контролировать. Чем старше он становился, тем меньших усилий требовалось, но рядом с Олесей… Рядом с ней он терял способность сдерживаться и не мог обуздать отравленную кровь, копившуюся в нем веками.
Отстраняясь, Габор снова повторил:
– Стой. Тут.
Он отвернулся от Олеси, ощущая что-то странное: как будто даже не смотреть на нее было больно. Каждая секунда, когда он не знал, что с ней, превращалась в пытку. Такая зависимость пугала. Это не было чем-то прекрасным, о чем так любит писать поэты, рассчитывая побольше продать своих сказочек наивным девушкам. Это ощущалось… ужасно. Габор обошел стол, следуя за царапинами на скрипучем полу.
Заслонка печи оказалась приоткрыта, на каменной кладке темнел кровоподтек. Он опоздал. Опоздал и сам сделал шаг в расставленный капкан. И привел сюда Олесю.
Габор осторожно отодвинул саблей ржавую заслонку. Из покрытого золой углубления на него смотрели остекленевшие глаза Бражены. Ее голова была отгрызена. На обрывках шеи запеклась кровь. Она же покрывала седые слипшиеся космы. Рот навсегда застыл в крике. Вывалившийся язык почернел от золы. Морщины обозначились глубокими бороздами. Ее лицо походило на деревянную маску Крампуса.
Позади послышался шорох, скрипнула доска. Он резко обернулся, подгоняемый мыслью, что демон сумел застать его врасплох. Но за спиной стояла Олеся.
Габор дернулся, загораживая собой нутро печи, вот только Олеся успела разглядеть. Она побледнела и покачнулась. Проклиная себя за очередную ошибку, он бросился к ней, подхватил, прижал к себе. Олеся уперлась ладонями в его плечи. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела то на него, то на печь.
– Она… мертва… Мертва?.. Кто ее убил?
Габор