целится косая тать,
С какого бока тебя взять.
И ведь возьмёт, не отмахаться
Всё, что ты в жизни заимел,
А что оставит нам взамен?
Темно под небом, друг Горацьо.
Не въехать нашим мудрецам
В то, что там снится мертвецам.
Недаром, как к родному дому,
С младых ногтей, почти с пелён
Дорогу к кладбищу любому
Мы без ошибки узнаём.
Неважно, что на том погосте
Не парятся родные кости,
И не твоя ещё пока
В столярке сушится доска.
Но так влечёт к себе, пленяя,
Его уют, его покой.
Интим особенный такой,
Что тайна гроба роковая,
Как ностальгический магнит,
Не так пугает, как манит.
– Ну, разболтался. – Так ведь, точно,
Об этом думаете вы?
Пора, пора уж ставить точку
В конце второй моей главы.
Я, отдохнув, продолжу повесть,
Как наши кореша, рассорясь,
Базар затеяли и крик,
Как Ленский получил кирдык,
Как сняла Таня генерала,
Как Ольга прапора нашла,
Пока наш кент крутил вола,
Суя свой член куда попало.
И хоть по жизни не был плох,
А спёкся, как последний лох.
Иной, возможно, критик рьяный,
Присев на белого коня:
– Ужель та самая Татьяна? —
Покатит бочку на меня.
И станет наезжать упрямо:
«Ужель отец, неужто мама,
Неужто Ольга такова?
И эти грубые слова…»
Для вас, влюблённых в трафареты,
Имею я простой ответ:
«Я вам не ксерокс, я – поэт,
Я дал конкретные портреты
И выдал версию свою».
Базар закончили. Адью!
Глава третья
Она была ещё девушка
и была влюблена…
Был летний вечер, тёплый, синий,
В окошках делалось темно,
Друзья сидели и гасили
Стаканом красное вино.
И Ленский вдруг заволновался,
Забегал и заодевался.
– Оневич, дорогой, прости,
Мне нужно Ольгу навестить,
Я к ней с визитом должен ехать.
И вдруг Оневич: «Удружи.
Свою мне Ольгу покажи».
– Ты это хочешь? – Кроме смеха.
– Без приглашенья? – Ну, рискнём.
Без приглашения зайдём.
И вот явилась наша пара.
Maman и дочки у стола
Потеют возле самовара.
Ну, Ленский лезет спрохвала,
А гость, кобенясь, с политесом.
Три дамы смотрят с интересом:
Красив, общителен, умён.
Татьяна вздрогнула: вот он.
Татьяне Ленский был не в норов,
Лощёной рожею своей
Он завсегда казался ей
Противным, как Филипп Киркоров.
А тут, едва взглянула, вжик —
Вот это истинный мужик.
Поторопилась наша крошка,
Но