– жуковые, с легкой проседью волосы, плотная фигура с легким брюшком, цепкие натруженные руки… Тем не менее, мне все время казалось, что в нем появилась какая-то настороженность, и он находится в напряженном ожидании чего-то неизбежного…
После обеда решили соорудить баньку. В сильный мороз на ее растопку требуется часов пять, не меньше, поэтому припозднились, и саму процедуру парения завершили уже к девяти часам, аккурат к программе «Время», которую родители добросовестно смотрели на протяжении десятков лет.
Ощущая необыкновенную легкость во всем теле, я шел после бани последним по расчищенной дорожке к дому и случайно взглянул в усеянное яркими звездами ночное небо. Я в который уже раз поразился не звездам, нет, а чернильному мраку, заполонившему пространство между небесными искрами. Эти бесчисленные огоньки лишь прикрывают своим фальшивым светом дьявольскую черноту и пустоту ужасающей бесконечности.
Я задержался во дворе минуту, – не больше, – а безжалостный холод уже начал просачиваться сквозь одежду и стягивать разгоряченное тело ледяным обручем. Я кивнул Шарику, который высунул нос из конуры, встречая меня, и поспешил домой, закрыв за собой входную дверь на засов.
Мама постелила мне в дальней комнате, на железной кровати с тугими пружинами. Эта кровать была моим всегдашним спальным местом с раннего детства. Из из спальни до меня доносились приглушенные голоса; родители негромко беседовали перед сном, наверно обсуждали нехитрые новости, день минувший, да что будет завтра…
Я лежал на спине, закинув руки за голову, смотрел на потолок, по которому пробегали тусклые сполохи света и улыбался. Сон не шел, в голову лезла всякая чушь, но я относил эти странные мысли на возбуждение после бани. Я находился в странном пограничном состоянии между явью и сном, когда все вокруг становится призрачным, зыбким, нереальным. Я все видел и слышал, ощущал себя, но при этом не мог пошевелить даже пальцами рук. Движение света и тени вокруг было медленным и равномерным, оно странным образом завораживало и гипнотизировало меня.
Наконец, усилием воли сбросив охватившее меня оцепенение, я встал с кровати, подошел к окну и одернул занавеску. В то же мгновение сердце у меня зашлось, и я в ошеломлении замер от развернувшегося передо мной поразительного зрелища. Окно выходило во двор в сторону сарая и бани, которые темнели в дальнем конце двора. Под самый же уровень окна лежал снег, нанесенный последними снегопадами. Непостижимо странным было лишь то, что этот свежевыпавший снег светился! Светился изнутри, светился бледно-голубым ледяным светом! И этот странный свет явно не был отраженным светом уличных фонарей, которые находились довольно далеко отсюда. Присмотревшись, я увидел, что по снежной поверхности иногда плавными волнами пробегают желтые огоньки, из-за чего казалось, что голубое полотно снега слегка колышется.
От созерцания светящегося снега меня отвлек термометр, закрепленный снаружи к раме окна. С ним явно что-то было не так, выходило