зыбкими и податливыми, они как будто поплыли и начали растворяться в воздухе. Со двора в дом хлынул ледяной, могильный холод. Не в силах пошевелить даже пальцем, цепенея от ужаса, я почувствовал как в мгновенно стынет мое тело; за окном беззвучно хохочет страшная старуха, тыча мне в лицо крючковатыми пальцами, и тут взрывается снежное полотно на мириады огненных искр, уносящихся в бездонное небо…
– Сынок, проснись, что с тобой, проснись!
Я постепенно приходил в себя, открыл, наконец, глаза и увидел склонившуюся ко мне маму. Она с беспокойством глядела на меня:
– Ты так кричал, тебе приснилось что-то нехорошее?
– Нет, мама, ничего, все в порядке, иди спи.
Еле переведя дыхание, я прикрыл глаза и пытался унять готовое выпрыгнуть наружу сердце.
Так, значит, это был всего лишь сон? Но насколько же ясной была картина, как живо я видел перед собой и светящийся снег, и мерзкую старуху! Я приоткрыл глаза и взглянул на потолок. Он был темным, никаких бликов и сполохов света на нем не было видно.
Наутро с отцом мы пошли на местный рынок за продуктами. Мороз под тридцать, поэтому мы оделись в мохнатые овчинные тулупы и огромные черные разношенные валенки на одну ногу. Шатались до полудня, купили мяса и другой снеди.
Когда вернулись с рынка, отец сразу вошел в дом, а я задержался во дворе: неуловимая мысль заполнила мое сознание, не давала покоя. Я не мог понять, в чем дело, растерянно оглядывался, скользил взглядом по дворовым постройкам, яблоням, серому соседскому забору… Прошел по дорожке к сараю, потом обратно и вдруг бросился за угол дома к окну моей комнаты. Там было по грудь снега, и я сразу завяз в нем, не в силах двинуться дальше. Я расшвыривал снег во все стороны, но очень медленно продвигался к окну. Снег набивался мне в валенки, за отворот тулупа, и я мгновенно взмок от чрезмерных усилий – я оказался в настоящем снежном плену! Но все же, шаг за шагом я продвигался вперед, и, наконец, – я у окна!
Лихорадочным взглядом шарил по снежной поверхности и тут увидел цепочку следов, которые тянулись от зарослей вишни к самому окну. Но что-то в этих отметинах на снегу было явно не так… Во-первых, они были очень четкими, с хорошо очерченными краями, то есть неизвестный гость не проваливался глубоко в снег, как я сейчас. Во-вторых, эти следы даже отдаленно не напоминали следы человека. На снегу передо мной были отпечатки копыт какого-то двуногого существа!
К вечеру погода опять начала портиться. Завьюжило, ветер жалобно завыл в печной трубе, как будто жалуясь на свою пропащую судьбу.
– Ну и погодка в эту зиму – то мороз, то метель, – не разбери – пойми, – сказала мама.
Мы сидели с ней в зале на старом, провалившемся диване и разговаривали. Мама вязала мне носки из толстых шерстяных ниток, а я расспрашивал ее о всякой всячине. Я любил такие моменты в родительском доме, когда мы были вместе, когда все вокруг было тихо и покойно, когда кажется, что так будет всегда.
– Вот, сынок, и нашему поколению