сумасшедшую. Теперь-то он от меня и слова не выудит. Они хотят, чтобы я все забыла. Тут из людей делают психов – глядя на своих соседок по палате. Я не психопатка! – в темноте ее губы бесшумно двигались. – Сколько я тут? Две недели, одну, или уже месяц? У меня нет ни телефона, ни блокнота с ручкой, ничего! Да тут нормальному человеку не место! Соседка по палате, говорила, что если не принимать таблетки, то мозг восстановиться через 7 дней…» Ее мысль оборвала Алевтина, которая проснулась и, закрыв одной рукой глаза, и другую руку вытянув, начала кружиться на одном месте и мычать. Валентина тяжело простонала, и повалилась на койку: «Психи».
На следующий день, она настороженно осмотрелась – в кабинете что-то изменилось. Утренний свет ровно ложился на стол, на котором предметы отбрасывали тень на гладкие полы. Подошва ее обуви, при каждом шаге, слегка звучала, и она крадучись подошла к столу.
– Вы заметили перемены? – строго спросил доктор. Она огляделась, и удивленно помотала головой. Взгляд доктора зафиксировался на ней, и она, оцепенев, как загнанный зверек, испугалась и съежилась. Валентина знала, что-то пропало, исчезло и, не удержавшись от пристальных глаз Николая Ивановича, пошла по комнате. Врач одобряюще закивал.
Положившись на свою тактильную память, она стала все ощупывать. Край стола оказался местами острым, поверхность шкафа ребристым, кожа на кресле проскрипела от ее пальцев, а металлическая спинка стула еще держала тепло от предыдущего пациента.
– Хорошо, я скажу вам в конце нашего разговора, – заигрывающая интонация доктора, сопроводила играющий палец в воздухе. От обиды у нее задрожал подбородок. С ней играют как с ребенком, но она знает ответ, но только вспомнить не может. И Валентина стала быстрее ходить по комнате, все, ощупывая, вымеряя шаги, злобно косясь на доктора.
– Вы принимаете препараты, которые вам прописали?
Она стиснула зубы.
– Если я вам скажу, что именно переменилось, вы станете со мной говорить?
«Дурак, – подумала Валентина, – Я и так вспомню».
– Вижу, что вы не настроены говорить.
Летнее солнце заслонило грозовое небо, и в кабинете стало сумрачно и душно. Запахло приближающимся дождем.
– Я думал над стуком в шкафу. Ваше подсознание, направило вам звоночек. Вы обращались к кому-нибудь специалисту?
Возмущение нахлынуло на Валентину, и ее грудь начала вздыматься. Нет! Не обращалась и не собиралась! Этот стук мог бы быть, откуда угодно, или даже во сне! Может вообще все это ей приснилось. Кто дергал ее за язык. Но тут же вспомнила этот стук. Ее сердце дрогнуло. Это был звонкий, не отрывистый, пугающий звук, будто некто сидевший там был юным озорником, играющий в прятки. Этот стук повторился еще через некоторое время, о чем она умолчала доктору. На этот раз, это был настырный, призывающий и громкий стук, от которого она вскочила, и побежала обследовать шкаф, перебирая вещи на верхней полке, перебрала вешалки с одеждой, открывала коробки от сапог – все, что хранилось в шкафу, было подвергнуто