Наталья Миронова

Глаза Клеопатры


Скачать книгу

повторил Никита. – Пока я ее провожал, сам до дому добрался ближе к утру. Родители уже не чаяли увидеть меня живым.

      – Представляю, – столь же мрачно кивнула Нина. – Это как раз в духе нашего болярина.

      – Как? Как ты его называешь?

      – Болярином. Это мы с мамой его так прозвали. Он страшно гордится своим шестисотлетним дворянством. Он же родственник того Маклакова, дореволюционного деятеля.

      – Которого? – оживился Никита. – Их было двое. Один был членом Госсовета, другой послом в Париже. Ему больше повезло, он оказался в эмиграции и не попал под раздачу.

      – Обоих, – пожала плечами Нина. – Они же были братьями. Я не знаю, кем наш болярин им приходится. Может, племянником, семья-то была большая. Но в тридцатые годы он это родство тщательно скрывал, а вот после войны, когда началась борьба с космополитизмом, стал, наоборот, щеголять. А в последнее время вообще с ума сошел. Николая Маклакова расстреляли в восемнадцатом году, так он теперь компенсации требует, как родственник репрессированного.

      – Да, крепко ты его не любишь, – засмеялся Никита.

      – А мне не за что его любить. Мама ушла от него после того случая. Когда они разводились, он устроил так, чтобы не платить алименты. Подсунул какую-то бумажку, будто он ей жилплощадь дает, она и подписала. И оказались мы с ней в коммуналке без горячей воды.

      – Погоди. Он же старый!

      – Он познакомился с моей мамой, когда ему было шестьдесят, а ей – двадцать один, – принялась рассказывать Нина. – Она из Одессы, а он был там в составе писательской делегации. Декада русской литературы на Украине. Они познакомились на каком-то литературном вечере, и он ее «закадрил», как тогда выражались. Вскружил голову. Еще бы: она детдомовка, швейный техникум, общежитие, а он московский писатель, импозантный светский лев… – В голосе Нины зазвучала глубокая горечь. – Вот она и бросила образование, выскочила за него и переехала в Москву. А в результате она умерла, не дожив до сорока, а он жив, хотя ему уже под девяносто, и с тех пор еще не раз был женат. Про него говорят, что он оформляет все свои отношения, – добавила она с усмешкой.

      Никита знал, что у Маклакова множество взрослых детей и внуков. Все они были плотно пристроены в кино, на телевидении, на эстраде, в ресторанном бизнесе.

      – А почему ты Нестерова, если он Маклаков?

      – Когда я пошла в школу, мама записала меня под своей фамилией. По ней я и паспорт получала. Она своих родителей не знает, фамилию ей в детдоме дали, но я решила, что быть Нестеровой – ничуть не хуже, чем Маклаковой. А пожалуй, что и лучше. У меня в однофамильцах великий художник, великий летчик. Поди, плохо.

      – Выходит, ты выпала из гнезда?

      – Выходит, так. Я предпочитаю ни от кого не зависеть. Тем более от болярина, – отрезала Нина.

      Никите хотелось спросить: «А отчего умерла твоя мама?», но он понимал, что было бы бессовестно расспрашивать ее о прошлом. Они шли чудесной лесной дорогой. Прошлогодние сосновые иголки расстилались под ногами упругим рыжим ковром. Пятнистые,