протяжно вздохнул, передернулся и замер.
– О старших монахах я не думаю, – наконец заговорил он. – Все они достигли ваниате, научились гасить в себе страх.
Валин покачал головой:
– От страха не избавиться. Так не бывает.
– Монахи удивили бы тебя, – сказал Каден, обратив к брату ясный, собранный взгляд. – Но вот дети, особенно послушники…
С закатом поднялся ветер. Он хлестал их, трепал волосы и одежду, теребил балахон Кадена, угрожая стянуть того с камня. Каден как будто ничего не замечал. Валин поискал утешительные слова и не нашел. Ученики хин погибли, и, если они не слишком отличались от других людей, умирали они в муках и ужасе – ошеломленными, растерянными, совершенно одинокими.
– Я все думаю, – тихо сказал Каден, – может, надо было сдаться?
От такого поворота Валин не сразу опомнился, но потом коротко мотнул головой.
– Нетесаный трон принадлежит тебе, – твердо сказал он, – как принадлежал отцу. Ты не вправе сдаваться из-за нескольких трупов.
– Сотен, – неожиданно резко поправил Каден. – Эдолийцы убили сотни человек, а не несколько. А трон?.. Если мне так уж охота восседать на обломке скалы, их и здесь хватает. – Он махнул рукой в темноту. – Да я уже сижу. И вид отсюда лучше, и никого не надо убивать.
Валин осмотрел клинок, провел пальцем по лезвию, нащупал щербину.
– Ты уверен? – спросил он.
– Ни в чем я не уверен, Валин! – беспомощно рассмеялся Каден. – Давай перечислю, что я точно знаю: след пятнистого медведя, цвет ягоды синики, сколько весит ведро воды…
– Ясно, – перебил Валин. – Я тебя понял. Никто ни в чем не уверен.
Каден не сводил с него глаз; радужки пылали так, что больно было смотреть.
– Я вот что знаю точно: эдолийцы пришли за мной. Монахи погибли из-за меня.
– Это правда, – ответил Валин, – но не вся правда.
– Ты говоришь как монах.
– Да, убийцы целятся в тебя, но на тебе они не остановятся. А теперь послушай, что знаю я. Люди – звери. Куда ни глянь: в Антере, в Кровавых Городах, в племенах из джунглей Поясницы. Да ради бога, посмотри хоть на гребаных ургулов! Люди убивают, чтобы захватить власть, убивают, чтобы сохранить ее, и убивают, чтобы ее не потерять, – то есть почти непрерывно. Даже если мы с тобой останемся в стороне, даже если мы оба умрем, те, кто приходил за нами, никуда не денутся. Они отыщут другую угрозу, другой пугающий голос, другого человека не с тем именем или цветом кожи. Они придут за богатым ради его монет, за крестьянином – ради его риса, за баскийцами, потому что у тех слишком темная кожа, или за бреатанцами, потому что те слишком бледны, – все равно. Люди, убившие монахов, будут убивать снова. Я проходил обучение бок о бок с такими мерзавцами. Они не остановятся только потому, что ты сдался. Они пойдут дальше. Это тебе понятно?
Валин умолк, слова иссякли так же внезапно, как явились. В его висках билась кровь, пальцы до боли сжались в кулаки. Каден смотрел на