Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона
его сходство с фракийско-греческим Гермесом и римским Меркурием. Ср.: «Меркурий, красноречивый внук Атланта… изобретатель изогнутой лиры»; viri Mercuriales («люди Меркурия») – поэты (Гораций, 1909. IV. Меркурий. XIX. Словарь. С. 39). В славянской мифологии Велес (Волос) выступает как божество с многозначными функциями, но чаще всего он соотнесен со «скотом» («скотий бог») как покровитель домашних животных и бог богатства, а также с золотом. Сходные функции у Гермеса (Меркурия): «Четвероногие все да пребудут под властью Гермеса!»; «…тебе дам я // Посох прекрасный богатства и счастья – трилистный, из золота» (Гомеровы гимны. К Гермесу, 1990. 529, 571).
Тем не менее, отношение Гермеса – а тем самым и Велеса – к слову более определённо выявлено в Новом Завете, в Деяниях Святых апостолов. Павел и Варнава «удалились в Ликаонские города Листру и Дервию и в окрестности их, и там благовествовали… Народ же, увидев, что сделал Павел (исцелил хромого на обе ноги от рождения. – Л. Г.), возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием (Гермесом. – Л. Г.), потому что он начальствовал в слове» (Деян., 14, 6–12). Именно Боян-Иларион, создатель «Слова о законе и благодати», «начальствовал в слове» русского богословия.
«Слово о полку Игореве» написано в связи с событиями политической и общественной жизни, поэтому обращение к именам русской мифологии было проявлением учёности автора, однако он избегает «всего опасного», не упомнает культов этих божеств, чтобы, как говорил Григорий Назианзин (Григорий Богослов. – IV в.), «не восставлять тварь против Творца». Пользуется в мифологии тем, «что удобно для жизни и наслаждения, избегая всего опасного», как советовал Григорий (Пуцко, 1975. С. 332). Исчерпывающим примером испоьзования «плотности энергии», заключённой в мифологизированных предметах и явлениях природы, является таинственное наречение Иисусом Христом имён трём апостолам во время назначения двенадцати апостолов: «Поставил Симона, нарекши ему имя Петр (камень. – Л. Г.); Иакова Заведеева и Иоанна, брата Иакова, нарекши им имена Воанергес, то есть «сыны громовы» (Мк., 3, 13–17).
Но в данном случае выражение «Боян, Велесов внуче» не в такой степени характеризует Бояна в отношении поэтического дарования, а выделяет намёк на мотив «взвешивания душ умерших», чтобы измерить их истинные заслуги, мотив, отмечаемый у Архангела Михаила параллельно с образами языческих религиозных систем, особенно с Меркурием-Гермесом, и, следовательно, со славянским Велесом. Этот мотив можно интерпретировать в связи с событием: «В лето 6552 (1044 г.). Выкопали из могил двух князей, Ярополка и Олега, сыновей Свтослава (то есть дядей Ярослава Мудрого. – Л. Г.), и окрестили кости их, и положили их в церкви Святой Богородицы» («Повесть временных лет»). Этот загадочный и неприемлемый обряд крещения костей умерших язычников в действуюшем на ту пору православном христианстве был совершён в то время, когда во главе Киевской Руси стоял Ярослав Мудрый, а его любимец Иларион, будущий митрополит киевский, русин, был пресвитером в церкви