В свои девять лет я попросту не знал о таких вещах. Да, не знал. Но за все эти годы я не пожалел ни об одной минуте, проведенной с ней. И никогда не пожалею.
На изломе ночи нас все-таки сморила усталость, и мы крепко уснули прямо в траве. Но долго спать нам не пришлось. Нас разбудили рано утром. Открыв глаза, я увидел троих полицейских, мистера Парсона, которому принадлежало пастбище, и мою насмерть перепуганную мать. Она считала, что меня похитили прямо из комнаты, затолкали в большой чемодан, увезли в неизвестном направлении и выкинули где-то на обочине.
– Элиас! – закричала она. – Боже мой! А я уж думала, что больше тебя не увижу!
Она подхватила меня на руки и прижала к себе, да так крепко, что я испугался, как бы мои глаза не выскочили из орбит. Потом настал черед лихорадочных поцелуев, которые сменились новой порцией удушающих материнских объятий.
Оказалось, родители Брей тоже здесь.
– Ты что, всю ночь проторчала с ним? – сердито спросил Брей ее отец.
Моя мать немедленно заняла оборону. Она опустила меня на землю, однако тут же обняла за плечи, прижав мою голову себе к животу. Другой рукой она была готова сражаться.
– Это все ваша дочка, – начала мать.
Я обмер и весь сжался.
– Да, это она. Ей ничего не стоит подбить других. Если бы не ее подначивания, мой сын не убежал бы из дома на ночь глядя.
Что говорят эти взрослые!
Я вздохнул и ткнулся головой в материнский живот:
– Мам, я…
– Значит, вы во всем вините мою дочку? – спросила мать Брей, выходя вперед.
– Да, представьте себе! – с вызовом ответила моя мать.
Брей спряталась за отцовскую спину. Она чувствовала, что вот-вот на нее хлынет целая лавина обвинений. Я тоже это почувствовал и, пока перепалка взрослых не зашла слишком далеко, вырвался из материнских рук и сердито крикнул:
– Мама! Черт возьми…
Мне показалось, что мать позабыла о Брей. Ее глаза округлились от удивления и гнева. Я осекся на полуслове.
– Элиас, это что за манера? – Она сердито посмотрела на мать Брей и добавила: – Слышали? Успел поднабраться от вашей доченьки. Элиас никогда так не говорил!
– Мама, остановись! Никто меня не подбивал. Я сам вылез из окна. Брей здесь ни при чем. Не смей ее обвинять!
Мне было стыдно за свой крик, стыдно за то, что в присутствии чужих вынужден ставить собственную мать на место. Но я говорил слова, которые шли у меня от сердца. В общем-то, я действовал так, как она меня учила. «Элиас, вступайся за тех, кого обижают. Если кто-то измывается над слабым, не будь равнодушным наблюдателем. Всегда поступай и говори так, как подсказывает тебе сердце».
Я надеялся, что дома мать вспомнит эти слова.
Она глубоко вздохнула. Было заметно, как гаснет ее злость.
– Извините, – сказала она родителям Брей. – Я не должна была так говорить. Просто очень переволновалась за сына.
– Понимаю вас, –