во время бури их вынесло, иначе «Смерть» не выдержала бы еще и получаса в жутком шторме. То, что они еще легко отделались, пираты поняли, когда увидели множество деревяшек, сундуков и прочей корабельной утвари, плавающих на поверхности снова спокойной синевы моря. Такие обломки очень часто им встречались во время плавания. Всякий раз заметив следы крушения, пираты склоняли головы и снимали головные уборы, отдавая дань уважения погибшим: неважно, были ли между ними конфликты, да и это невозможно было понять по каким-то жалким обломкам, тем малейшим фрагментам некогда быстрых, сильных и проворных кораблей…
Как легко было лишиться жизни и совести здесь! Здесь – среди сильных и смелых людей! Они не были глупыми или алчными (что, по сути, одно и то же), нет, это были отчаявшиеся заработать деньги честным путем мужчины, у многих из них были семьи. Но было ли честным обеспечивать жизнь своим детям ценой жизней других людей, с такими же, наверное, полуголодными детьми, ждущими их на суше, оставшимися без кормильца? Они старались делать две вещи, чтобы не раниться осколками совести: убивать как можно реже (по возможности) и безболезненно, а еще не думать об этих людях вовсе. Но получалось ли? Жалели ли они убитых? Об этом знали только они сами.
Лилит часто думала об этом, и чем чаще думала, тем страшнее становилось: черт с ней со смертью, но как же честь? Как же совесть? Как же вера? Как теперь молиться, зная, что рано или поздно придется убить и ограбить? Зная, что ешь и пьешь отнятое? Как она посмотрит в глаза матери? Кто она теперь? Наложница убийцы, обученная тому же искусству убивать, потерявшая стыд и честь?.. «Нельзя об этом думать», но она думала, задавалась этими вопросами все чаще. Внутри нее шел конфликт между тем, что было ей дорого, к чему она привыкла, ее принципами, и тем, чем она стала. Стоила ли эта любовь и дружба тех жертв, что она принесла им?
«Какая теперь разница? То, что было, не вернешь» отмахивалась Лил, а вопрос оставался нерешенным, отнимая все больше сил и решительности. Был ли ее выбор верным? Так мучительно-медленно внутри обострялся конфликт.
Правда, честь, совесть, жизнь… Все было отдано одному только человеку, который, как ей иногда казалось, не мог смириться с этой жертвой. Он так же терзался и горел изнутри. Но Ле́о старался изо всех сил заставить себя снова позабыть эти вопросы, снова ослепнуть и оглохнуть к чужой боли и страданиям. Ему даже хотелось снова окунуться в море крови, в котором он плавал столько лет и ни разу за то время, не пожалел, не испугался, что пошел по такому пути. Правда ли это или только ее вымысел? Неужели он и настолько уродлив? Новый вопрос, на который не было сил ответить. Новый страх.
Жизнь здесь была дешевле пары монет или килограмма специй, дешевле даже метра шелка… иногда она была даже дешевле фляги воды. А иногда не стоила вообще ничего. Как ни было горько признать, но эти люди были лишены человеческой сути, сохранив кто как смог, оболочку. Чувства же нормальных людей были размыты, заглушены или вовсе отсутствовали: дружба здесь была только до тех пор, пока не требовалось помощи или даже малейшего риска; любовь