далекий, приближался с каждой минутой. Ярко-синее небо казалось неправдоподобно огромным – таких небес не бывает. И море, почти темно-синее на глубине, отражало солнечный свет и блестело как зеркало. Присмотрись – и увидишь свое отражение. Сверкал даже воздух, словно солнце творило крошечные вращающиеся кристаллики из влаги, поднимавшейся от воды. Акватория гавани была усеяна качающимися на волнах лодочками. Белл смеялась, слушая шелест крыльев и пронзительную перебранку морских птиц. Шум ей ничуть не мешал – наоборот, усиливал ощущение, что она попала в совершенно иной мир. Как давно она жаждала свободно путешествовать, и теперь ее мечта осуществлялась.
В ушах шумело и звенело. Белл глубоко вдохнула, вместе с воздухом вдыхая каждую частичку этого удивительного момента, и на несколько минут закрыла глаза. Когда же она снова открыла их, то тихо вскрикнула от изумления. Но ее изумил не бурлящий жизнью порт с высокими кранами, нефтеналивными танкерами, пассажирскими судами и рыбачьими лодками, которые гроздьями покачивались в тени больших кораблей, лесовозами, груженными тиковым деревом. И не внушительные белые здания колониальной архитектуры. Белл зачарованно смотрела на громадное золотистое сооружение вдали. Казалось, оно парит над городом, повиснув в воздухе. Именно парит, словно часть невообразимого рая опустилась на землю. Завороженная блеском золота на фоне кобальтово-синего неба, Белл безотрывно смотрела на это чудо. Разве можно отыскать более захватывающее зрелище? Она ничуть не сомневалась, что влюбится в Бирму.
Увы, идиллию несколько портила гнетущая жара; не сухая, а влажная, отчего одежда вскоре сделалась влажной. Совсем иная, нежели на родине. Но она привыкнет к бирманской жаре, равно как и к воздуху, что пах солью, дымом и царапал горло. Услышав оклик, Белл повернулась и увидела Глорию. С этой женщиной она познакомилась в самом начале путешествия. В розовой широкополой шляпе для защиты от солнца, Глория стояла у борта, облокотившись на релинг. Белл хотела отвернуться, однако Глория вновь ее окликнула, потом взмахнула рукой в белой перчатке и сама подошла к ней.
– Скоро причалим. – Голос Глории, звенящий, как битое стекло, вывел Белл из благоговейного транса. – И как вам пагода Шведагон? Не правда ли, впечатляет? – (Белл кивнула.) – Покрыта настоящим золотом, – продолжила Глория. – Смешные они, эти бирманцы. Вся страна испещрена святыми местами и золотыми пагодами. Вы шагу не ступите, чтобы не наткнуться на монаха.
– Какой замечательный народ, если они строят такие удивительные вещи.
– Да, пагоды здесь сплошь и рядом. Кстати, мой шофер уже ждет нас в порту. Я подвезу вас до отеля «Стрэнд». Великолепный отель с видом на реку.
Белл взглянула на кожу вокруг глубоко посаженных темных глаз ее новой приятельницы и в который раз попыталась определить возраст Глории. Морщинки ничуть не уменьшали обаяния этой женщины. Скорее эффектная, чем красивая, с внушительным римским носом, четко очерченными скулами и глянцевитыми темными волосами, элегантно убранными в пучок у основания длинной шеи… но о ее возрасте оставалось лишь гадать. Вероятно, за пятьдесят.
Речь Глории звучала так, словно она владела всем городом. Женщина с тщательно оберегаемой репутацией и соответствующим лицом. Интересно, как бы Глория выглядела без умело наложенной косметики, искусно подведенных бровей и губ, как у кинозвезды? Неужели жара не расплавит все это?
– Я иногда останавливаюсь в «Стрэнде», если припозднюсь, хотя, естественно, у меня свой дом в Золотой Долине, – продолжала Глория.
– В Золотой Долине? – с нескрываемым любопытством спросила Белл.
– Да. Вам знакомо это место?
Белл покачала головой и после недолгих раздумий решила ничего не рассказывать. Дело не в том, что, кроме названия, она ничего не знала о Золотой Долине. Просто она не была готова говорить на подобные темы с малознакомым человеком.
– Нет. Абсолютно нет, – ответила Белл. – Просто мне понравилось название.
Глория как-то странно на нее посмотрела, и Белл, вопреки желанию, перенеслась мыслями в прошлое. Ее отец умер год назад, и события ее последующей жизни были не из легких. Подруга пристроила Белл в свой книжный магазин. Ничего лучшего не подворачивалось. Но каждую неделю, едва в магазин поступал журнал «Стейдж», Белл жадно набрасывалась на раздел с объявлениями о работе. И наконец – о радость! – она увидела объявление, приглашающее артистов варьете для выступления в лучших отелях Сингапура, Коломбо и Рангуна. Прослушивание проходило в Лондоне, где она провела два тягостных дня, изнывая от волнения.
Белл успела кое-что почитать о городе, в который отправлялась. Она узнала, что Рангун находился под британским владычеством с 1852 года и из городишки с соломенными хижинами превратился в большой процветающий портовый город. И теперь она становилась частью этого города. Пока Глория указывала ей на внушительные правительственные здания, частные дома и магазины, Белл страдала от удушающей жары в автомобиле и мечтала поскорее выбраться на воздух. Глория сказала правду: на улицах повсюду мелькали шафрановые одежды монахов. Им встретилось и несколько женщин, с головы до пят завернутых в светло-розовые одеяния.
– Монахини, –