мы и так… – Не закончила Надежда Ивановна.
– Не так! – Любовь Казимировна схватила подругу за зад.
– Ай! – отскочила Надежда Ивановна.
– Вот так! – подытожила Любовь Казимировна, вытирая уголки губ от белой пенки. Над головами засвистели вечерние птицы. – Пора уходить. – Женщина недоверчиво посмотрела на рдеющее небо. – Я статью умную в интернете прочла, где говорилось, что стрижей пичкают видеокамерами и микрофонами для слежки за людьми.
– Как?! А… – челюсть Надежды Ивановны отвисла, обнажив поредевшие зубы.
– Но больше всего надо опасаться соловьёв. – Последнее слово Любовь Казимировна прошипела подруге почти в самое ухо.
– А с ними что? – Так же тихо пролепетала Надежда Ивановна, с опаской поглядывая ввысь.
– Помёт едкий. – Выпалила Любовь Казимировна. – На голову если попадает, то через поры сразу в мозг просачивается. Человек какое-то время счастливый ходит, улыбается. А потом – раз! – она хлопнула в ладоши. – И тупой.
– Как тупой? – недоумевала Надежда Ивановна, растерянно лупая глазами.
– Как ножи моего покойного мужа. – Пояснила Любовь Казимировна. – Один раз это обстоятельство даже спасло ему жизнь. Прости, Колюсик, дуру грешную. – Перекрестилась она, воззрев глазами к небу. – Кстати, о мужьях. – Женщина потянула на себя скрипучую дверь. – Ходят слухи, что Земля плоская.
– Да ты чё! – медленно, с расстановкой удивилась Надежда Ивановна, ухватившись за свои дряблые щёки обеими руками.
– Ага! – выпучилась Любовь Казимировна. – У моей свахи благоверный пошёл в магазин за батоном, и провалился за горизонт. Три дня его искали. На четвёртый сам объявился. Чумазый. Без портков. Глаза на выкате. Расцарапанный весь. «За плоскость – кричит – упал». Так его в дурку и увезли.
– Да ну! – мотала головой Надежда Ивановна, заходя следом за подругой в тёмный подъезд.
– Да чтобы хна прокрасила мне уши! – звонким эхом голос разлетелся по этажам. Отражаясь от аммиачных лестниц, исписанных стен и подкопчённых потолков он увязал в потрескавшихся обшивках дверей, осуществляющих право на личное пространство. Там в тесных коробках на пыльных медиа кухнях сновали расторопные повара и ловко стряпали очередную пищу для ума.
Не по пути
Губка медленно наворачивала круги по мокрой тарелке, оставляя на её голубой поверхности загадочные пенные спирали. Илья смотрел сквозь эту пузыристую галактику, терзаемый странным беспокойством, причина которого была неясна. Тревога нарисовалась пару дней назад невесть откуда, и теперь мешалась, как мелкий камушек внутри ботинка. «Что же это? – не понимал Илья. – Меня мучают собственные мысли. И ладно бы они хоть что-то значили, так они же пустые, как душа чиновника. Бред какой-то!». Он поставил тарелку в сушилку и принялся за стакан, который казался в его руке почти напёрстком. «Я что-то должен вспомнить. – Решил он вдруг. – Но что? Чёрт!» Илья чуть