мемориальная доска о том, что именно в этом здании, ранее почтовой станции, он и останавливался, не имел к великому поэту ни малейшего отношения. Этот дом построили только в сороковые годы 19 века, а во времена Пушкина на его месте был пустырь. Где Пушкин точно был – так это в районе так называемого Хотунка; он даже купил там что-то. А ещё, кажется, весьма по-пушкински проигрался здесь в карты, и потому не мог выбраться из этой дыры, так и не отдав долга.
Пушкин и Маяковский взахлёб превозносились местными краеведами, как принадлежность города. А вот про то, что здесь родился и окончил гимназию Лосев, они скромно умалчивали: похоже, кто такой Лосев, им известно не было.
Итак, дом с совой Жорик хорошо знал и нашёл без труда. Было около семи вечера. Нижний этаж, на самом деле, оказался вовсе не подвальным, а только полуподвальным. Там были окна, наполовину уходящие куда-то под тротуар. Но, эти окна были плотно зашторены, и нельзя было рассмотреть, что там происходит и есть ли там кто. Где вход, тоже было не понять: единственная парадная дверь, пожалуй, принадлежала хозяевам второго этажа. Или – первого, если нижний этаж всё-таки считать подвалом? Наверху, похоже, были шикарные апартаменты. И глупо было туда звонить или стучать.
Георгий решил обойти здание с другой стороны: кажется, за ним был проход во двор, с не запертыми воротами. Действительно, двор наличествовал, как и цементные ступени вниз, к грубой, но добротной железной двери. Однако, звонка рядом с этой дверью не было и пришлось стучать изо всех сил. В конце концов, ему открыл какой-то длинноволосый парень:
– Проходи! – он пропустил Жорика, а сам остался. Новичок здесь, Георгий, неловко себя чувствуя, пошёл по длинному коридору без окон, оклеенному обоями под кирпич и украшенному авангардистской живописью и крупными фотографиями города в деревянных рамках. За следующей дверью был небольшой зал, и там, действительно, был камин, как описывал Иосиф Мартович. Свет в этом зале был потушен, горело несколько свечей. Звучала музыка, и несколько девушек, чьи очертания метались в полумраке, как неясные тени – танцевали здесь, пользуясь как музыкой, так и отсутствием света.
– Проходите дальше, – попросила одна из них.
А дальше, во второй комнате, свет был: ещё один зал, с зашторенными окнами, с длинным столом посередине, с большими, странными картинами на стенах – был ярко освещён. Среди мрачной живописи в багрово-чёрных тонах, несколько жутковатой, лишь одна картина, по центру, была весёленькой: на ней изображалась девочка лет пяти, с ясной беззубой улыбкой, в венке из ромашек. Должно быть, шедевр принадлежал совсем другому художнику.
Иосиф Мартович был уже тут, сидел за столом, и вокруг него пустовали свободные стулья. Вообще, здесь было много свободных стульев: и за столом, и у стен. Завидев Жорика, знакомый подозвал его жестом, и Жорик спешно подошёл и присел рядом.
Люди, которые здесь собрались, были в основном среднего и старшего возраста.