запрыгнул на сиденье рядом с водителем.
– На аэродром.
На аэродром? Интересно. Это куда же нас этапируют? Да ещё по воздуху и с таким эскортом? И за что именно нам троим такая честь? Впрочем, я не знаток пенитенциарной сети отечества. Даже голову не стал больше ломать. Было чем занять думы и без этого.
На лётном поле машина подъехала задним бортом к открытой двери вертолёта с неработающим двигателем. Спрыгнули солдаты, следом сползли мы. Нас подвели к вертолёту.
– Эй, Рамирос! А наручники! – крикнул водитель джипа сержанту. Потянулся к бардачку, извлёк из него моток скотча. – На, возьми.
Я был первым, кого «переобули», сняв с меня металл.
– Руки назад! – скомандовал один из солдат, кому поручили это дело.
Запястья были вновь стянуты теперь уже за спиной. Скотч не жалели, не жалели и плоть.
Наручники отдали водителю. Числятся они за ним, что ли?
В гондоле вертолёта уже поджидал сержант. Жестом указал место на скамье вдоль борта. Мне, как и в джипе, досталось в самом конце. Рядом посадили тех двоих, по центру разместились солдаты.
Из кабины пилотов выглянул борттехник.
– Всё? Взлетаем?
– Ну, раз девочек не будет… – пошутил сержант
Лязгнула дверь, пискнул сжатым воздухом стартер двигателя, двинулись тени лопастей за иллюминатором.
Время в полёте потерялось. Вдруг сержант встал со своего места, подошёл к двери, посмотрел в плексиглас окна, кивнул кому-то из своих. Двое солдат передали оружие сослуживцам, встали и подошли к пастору. Подхватили подмышки, грубо поставили на ноги и подвели к двери. Сержант открыл её, ворвался свежий ветер вперемешку с гулом винтов.
Мозги догадались и отказались верить.
– Привет шефу, падре! – прокричал сержант.
Синяки и ссадины на лице священника не скрыли произошедшей с ним перемены. Либо он въяве увидел Господа, либо напрочь о нём забыл.
Буднично, как если бы они подсаживали старушку в трамвай, солдаты сделали своё дело.
Мгновенно прояснилось, почему с нас сняли наручники. Дорогое изделие по сравнению с грошовым скотчем.
Мой довольно тучный сосед упал на пол, пытался упираться ногами. Пиная, его тащили к двери. Он что-то хрипел, брызгая сукровицей из разбитого рта…
Не раз доводилось слышать байку, что на пороге смерти перед мысленным взором человека кадрами рапидной съёмки проносится вся его жизнь. Чушь.
В памяти вспыхнули факты из истории казней. В части, мне известной.
По мере совершенствования оружия процедура материально удешевлялась и одновременно, по мере вызревания общественного сознания, морально затруднялась. Неоднократно случалось, что расстрельная команда из пяти солдат дружно промахивалась. С пяти метров дистанции. Невзирая на рабочую степень алкогольного опьянения.
Начальство додумалось до гениальной в простоте исполнения воспитательной меры.
После промаха первого залпа